Галина Бедненко

Александра Коллонтай

Александра Михайловна Коллонтай - известная революционерка и первая светская женщина СССР. Искренний идеолог "свободной любви". Она не была бесполым государственным деятелем в политике, а женщиной - где-то дома. Ее имя на протяжении нескольких десятков лет произносилось и с насмешкой, и с восхищением. Она делала революцию и была умелым дипломатом наравне с мужчинами. Но всю жизнь прожила, руководствуясь чувствами, а не разумом.

Генеральская дочь

Мать ее, Александра, взяв троих детей, ушла от мужа, военного инженера Мравинского. К полковнику Михаилу Домонтовичу. А 1 апреля 1872 года родила своему новому мужу "дитя любви", дочь Александру. Брак между матерью и отцом был заключен как раз перед ее рождением. И она сразу стала "папиной дочкой". Полковник вскоре получил чин генерала.

Выросла Шура Домонтович крайне обаятельной девушкой. Неудивительно, что ею увлекся Ваня, сын генерала Драгомирова (героя русско-турецкой войны). Мечта всех барышень, которых она знала. Он признался ей в своих чувствах и предложил "быть вместе навеки". Шурочка пришла в восторг от происходящего, но посмеялась над влюбленным. В конце концов, "помучать влюбленного" тоже входило в романтический сценарий. Но через несколько дней Ваня пустил себе пулю в висок из отцовского пистолета. И оставил записку, в которой говорилось о Шуре. Записку ей не показали. Рану в душе от этого выстрела Александра Коллонтай несла всю жизнь.

Став уже взрослой девушкой, она знакомится со своим троюродным братом, Владимиром Коллонтай. Но говорили они с ним не о чувствах нежных, а о ненависти к царизму. Читали не Бокаччо, а Герцена. Идейность оказалось именно тем, что могло покорить сердце Александры Домонтович. В результате, они влюбились друг в друга. Владимиру отказали от дома, чтобы он не смущал перспективную на выданье дочь. Но молодые люди передавали друг другу записочки и встречались тайком.

Девочку отправили подальше, в Париж. И ее там увлекло все то, что в России считалось крамолой. Там она впервые услышала имена известных тогдашних революционеров. Прочла между делом "Коммунистический манифест". Почувствовала собственную самостоятельность и твердо решила "выйти за Коллонтая". Этому уже не могли помешать. Много лет спустя она пишет: "Если бы мне не оказывали дома такого сопротивления, я, возможно, и отказалась бы от Коллонтая." Ее слишком привлекал "запретный плод" и стремление сломить сопротивление среды.

Молодая жена

Красавец муж оказался мягким и добрым человеком. Старался ей угодить и придумывал веселые домашние забавы. Меньше чем через год у них родился сын, Михаил. Но ограниченность жизни женщины - муж и ребенок, домашний уют и устройство своего очага - отталкивало Александру Коллонтай своей скукой. Ласковый и веселый супруг не понимал, что так гнетет молодую жену. Довольно быстро она оказалась одержимой идеей участвовать в избавлении человечества от вселенского зла. Путем социальной революции, конечно.

Как писала она потом: "К Владимиру Людвиговичу оставалась девичья влюбленность. Но "мужем" он не был и никогда не стал для меня. В те годы женщина во мне еще не была разбужена. Наши супружеские отношения я называла "воинской повинностью"... мне он весь нравился и был мил, и даже было жалко его, точно жизнь его обидела."

В какой-то момент она влюбляется в друга семьи, офицера А.А. Саткевича, который жил в их же доме. И любит, как ей тогда кажется, сразу обоих. На распутывание узла ушло около трех лет. "Мы все трое хотели быть великодушными друг к другу, чисты перед собою... и все усложняли."

Через пять лет супружеской жизни Александра, взяв ребенка, покинула своего супруга. Семейный уют теперь в ее представлении мог быть только мещанским. И с тех пор она почти всю жизнь постоянно снимает квартиры и не имеет своей собственной. Она живет в гражданском браке с полковником Саткевичем, почти в точности повторив пример своей матери.

Валькирия революции

С подачи продвинутых подруг, она уже стала марксисткой. Перо ее крепло и журналы уже ждут ее статей. Коллонтай нашла себе "конек" - "женский вопрос". Она пишет статьи об эмансипации женщин. Ее статьи о причинах проституции и борьбе с нею печатаются в России и в Европе.

В 1905 году она участвует в демонстрациях и знакомится с видными социал-демократами: Лениным (большевик), Мартовым (меньшевик), Масловым (тоже меньшевик). Последний производит на нее огромное впечатление как мужчина и экономист. Она становится убежденной меньшевичкой. Пишет брошюру "Кто такие социал-демократы и чего они хотят" с утопическим проектом экономического переустройства России. Проект был способен вызвать недоумение или смеховые колики у любого разумного человека. Но тогда такой литературы было много, и она пользовалась спросом.

Петр Маслов был женат, и жена за ним следила. Он встречался с Александрой, но смертельно боялся огласки. Александра, наоборот, верная своей манере, ничего от Саткевича не скрывала. Ведь "морально все то, что служит делу освобождения пролетариата". А следовательно и ее союз с товарищем по партии. Она знакомится и с другими партийцами: Троцким, Луначарским, Плехановым, Литвиновым.

Становится активным делегатом множества съездов социал-демократов по всей Европе. Но и тут не обходилось без интриг. "Быть активным, действующим социал-демократом, оставаясь при этом женщиной, очень трудная, иногда очень мучительная задача." Блистающая красотой, женственностью и обаянием Коллонтай заслуженно вызывала ревность и зависть у бесполых революционерок, которых брали в жены исключительно как товарищей по партии. Единственной ее соперницей на титул "первой леди русской социал-демократии" могла быть Инесса Арманд, подруга Ленина. Несмотря на общность судеб и характеров, они так и не стали подругами. Двум медведицам было слишком тесно в одной берлоге.

Вскоре она встретила своего "настоящего пролетария", как будто сошедшего со страниц ее же рассказов. Это был Александр Шляпников. Он был моложе ее на десять лет. Они стали жить вместе в Париже. Приехал муж, и она подписала бумаги на развод. В этом нуждался скорее муж - он хотел жениться на новой избраннице. Сыну Владимира и Александры Коллонтай было уже 18 лет. Но он не умел принимать важных самостоятельных решений отдельно от мамочки. Она разрешила-таки ему жить с отцом.

Во время романа Коллонтай с Масловым, Ленин относился к ней крайне иронически. Но начавшаяся ее связь с близким соратником Шляпниковым была расценена им как политическая победа. Пламенное сердце товарища Коллонтай отторгло меньшевика Маслова и приняло большевика Шляпникова. "Уга, товагищи!" Жизнь революционеров-эмигрантов нестабильна и полна переездов. Встречи и расставания в таких условиях происходят легко. Так Александра рассталась и с Шляпниковым.

Через некоторое время, уже в Копенгагене, она пишет в своем дневнике: "сколько сил, энергии, нервов ушло на "любовь". Нужно ли это было? Помогло ли в самом деле выявить себя, найти свой путь? Чувствую себя в эти дни ужасно "древней". Ей было тогда 42 года. И главная любовь ее жизни была еще впереди.

Началась первая мировая война. И Коллонтай выступила против войны. Она была слишком женщиной, чтобы одобрять массовое уничтожение людей ради чьих-то идей. Ленин назвал это "архипутанным, пацифистским и мещанским". Ему нужна была война для разжигания мировой революции.

Коллонтай возвращается в Петербург и продолжает бурную политическую жизнь. Ее бывший муж, ставший уже генерал-майором царской армии, в это время умирал в одном из госпиталей. Она пришла к нему, посидела с час, поспорила о политике и убежала обратно. Ее захватила новая жизнь, а прошлое было безразлично.

Ленин отправляет Коллонтай на митинги к матросам. Это был очень хитрый и смелый шаг. Матросы были под сильным влиянием анархистов и большевиков не жаловали. А появление женщины на военном корабле, даже стоящем в порту, все равно оставалось серьезным попранием устоев. Но это оказалось удачным. Коллонтай обладала свирепой ораторской манерой, сама металась безумной птицей и приводила толпу в состояние истерики. Матросы просто носили ее на руках. Безусловно, на более образованную публику ее эмоциональные речи не произвели бы впечатления.

Так она стала героиней среди матросов. Настоящей валькирией революции. Нашла и своего героя - вождя балтийских матросов, Павла Дыбенко. Это был малограмотный красавец из украинских крестьян. Богатырь и бородач, с неизменным револьвером в руке. Коллонтай было тогда 45 лет. Дыбенко - 28. Их различали и возраст, и происхождение, и образование. Но главной ей казалась общая вера в коммунистические идеалы и победа мировой революции.

Современники отмечали, что в 25 лет она выглядела на десять лет старше, в тридцать пять ей нельзя было дать больше тридцати, когда же ей было за сорок, она казалась двадцатилетней. Можно сказать, что революция ей пошла на пользу. Занимаясь подготовкой восстания рабочих, ей и здесь хотелось остаться женщиной. Сочетать элегантные наряды и выступления среди матросов. Пылкую страсть к товарищу по борьбе и стрельбу во врагов рабочего класса.

25 октября 1917 года наступил день, изменивший судьбы мира. И Коллонтай вошла в состав нового, уже советского правительства. В качестве наркома государственного призрения (что-то вроде министра по социальным вопросам). Так она стала первой в мире женщиной-министром. Она арестовала всех старых сотрудников этого министерства, которые не пускали ее на рабочее место. И отняла у них ключи. Затем позаботилась об инвалидах войны. Чтобы найти помещения для Дома Инвалидов, она приказала взять штурмом Александро-Невскую лавру. Ее встретили звоном колоколов, прихожане пытались не пустить. Но тщетно. Лавру захватили. На следующий день во всех церквах Александру Коллонтай предали анафеме. Узнав об этом, она расхохоталась. Вечером они с Дыбенко, коллегами по наркоматской службе и матросами отметили это дружеской попойкой.

Идеолог свободной любви

Ее имя знали все. Она шокировала всю страну. Своей неженской, по тем представлениям, активностью. Своими декретами о новом положении женщины. Своим неприкрытым и бурным романом с Дыбенко. Единственная женщина в новом революционном правительстве, она вызывала ужас у населения. Ее приятель по детским играм, Михаил Буковский, узнав, что она, дочь дворянина и генерала, эпатирует всю Россию и так низко пала, пустил себе пулю в висок. Про Коллонтай писали непристойные стишки и пели злые частушки.

Коллонтай внесла проекты декрета о гражданском браке, заменявшем брак церковный. Декрет, устанавливающий равенство супругов и равенство внебрачных детей с детьми рожденными в браке. И декрет о разводе, признававший брак расторгнутым по первому же - и даже немотивированному - заявлению супругов. Вспомним, историю ее матери и тогда поймем, почему все это было для нее больной темой. И она постаралась, чтобы таких проблем у женщин, хотя бы в этой стране, не было. Так одним махом она попыталась уничтожить институт семьи. Одно из самых любимых ее утверждений было "Ребенок принадлежит обществу, в котором родился, а не своим родителям."

Партийные товарищи вполне легко допускали сексуальные забавы, но косо смотрели на плакатную демонстрацию сексуальной свободы, как это делала Коллонтай. Вскоре, под изрядным давлением, они с Дыбенко объявляют в газетах о заключении гражданского брака. (Никаких книг записи актов гражданского состояния тогда не было.)

В свою очередь, когда Дыбенко соратники обвинили в том. что их матросскую дружбу он променял на бабу, он ответил: "Разве это баба? Это Коллонтай." Она и не была обычной "женщиной" для простого восприятия Дыбенко. Он писал ей потом: "Да, я никогда не подходил к тебе как к женщине, а как к чему-то более высокому, более недоступному. А когда были минуты и ты становилась обыденной женщиной, мне было странно и мне хотелось уйти от тебя." В свою очередь для Коллонтай эти отношения с мужчиной были иными, чем бывали раньше. "Павлуша вернул мне утраченную веру в то, что есть разница между мужской похотью и любовью. В нем, в его отношении, в его страстно нежной ласке нет ни одного ранящего, оскорбляющего женщину штриха... Есть часы долгих ласк, поцелуев без обязательного финала." Вот такие были отношения. В конце концов, для них это была главная любовь жизни.

Через несколько лет у Дыбенко появилась другая женщина. И некоторое время он скрывал это от Коллонтай. Метался между двумя подругами. Когда другая девушка поставила его перед выбором, а Коллонтай решила просто уйти, Дыбенко попытался пустить себе пулю в голову. В результате, Коллонтай сумела "отпустить" своего гражданского мужа к другой. К молоденькой девушке с неясным прошлым. В какой-то степени разобралась в своих чувствах и разочаровалась в Дыбенко. В какой-то - задавила чувства. Ведь еще довольно долго вела дружелюбную переписку с новой женой Павлуши. Барышней, которая была ей совсем неинтересна. Так она дрессировала себя в соответствии с собственной идеологией.

А Дыбенко толком не нашел себя в мирной жизни. Завел хозяйство и поросят, покупал молодой жене наряды. Писал тоскливые, прикрытые натужным оптимизмом, письма Коллонтай. Спился в конце концов.

Плодовитый писатель

Тема сексуальных, любовных отношений для Коллонтай всегда оставалась важной. Она пишет не только художественные произведения на эту тему, но и пытается теоретизировать свой опыт и воззрения. Все это у нее сочеталось с темой классового неравенства и борьбой за социальную справедливость. По-прежнему, пробиться к читающей публике, стать кумиром всех страдающих и неудовлетворенных женщин было ее целью. Уже единственным в жизни, что приносило ей настоящее душевное удовлетворение. Британское общество сексуальной психологии избрало Коллонтай своим почетным членом. Это воодушевило ее чрезвычайно. Сейчас эти произведения кажутся довольно плоскими и неоригинальными. Но для нее тогда они имели важный идеологический смысл. Журнал "Молодая Гвардия" постоянно публикует ее открытую переписку с молодежью. Затем тема секса из ее произведений уходит. И речь идет уже о женской мелочности, консерватизме и зависти к другим женщинам.

Первая женщина-посол

Решив уехать подальше от мучительных отношений с Дыбенко, Коллонтай написала письмо Сталину. Попросила направить ее куда угодно, по заданию партии. И ее назначили на "ответственный пост заграницу". Сталину это тоже было выгодно - он убирал видного деятеля с политической арены. Коллонтай стала главой советской дипломатической миссии и торгового представительства в Норвегии. С этого момента начинается ее успешная дипломатическая карьера. Ей был 51 год.

Дипломатия требовала спокойствия, выдержки, отказа от публичного проявления идеологических стереотипов. А пока Коллонтай была известна лишь прямо противоположным. Но она уже многое пережила и поостыла. И ей удалось справиться с "заданием партии".

За границей, постепенно она начала вновь осваивать нравы и привычки "растленной буржуазной морали". В честь очередного юбилея Октябрьской революции она устраивает грандиозный прием в самом роскошном отеле Осло. Икру ели ложками прямо из бочонков. Было несметное количество напитков. А хозяйка бала говорила на разных языках, танцевала со знатными кавалерами и вела светскую беседу. Под конец вечера был танец обнаженной девушки с виноградными гроздьями в руках. Как пишет она потом в служебном отчете: "Прием прошел с большим успехом и еще выше поднял авторитет Советского Союза... посольство царской России никогда не устраивало ничего подобного." Теперь она была довольна жизнью. Занималась делом, к которому чувствовала призвание, проявляла себя и свои способности, вращалась в рафинированном аристократическом кругу. И рядом с ней был человек, с которым она могла себя чувствовать женщиной. Это был французский коммунист Марсель Боди.

На какое-то время ее послали торгпредом (торговым представителем) и полпредом (полномочным представителем) в Мексику. Она уже больше тянулась к коммерческой деятельности, чем к политической. Политика была уже опасной и она от нее устала. В Мексике ей удалось закупить хлопок, свинец и кофе. И продать знаменитую русскую пшеницу, а также пустить в мексиканских кинотеатрах советские фильмы. Однажды Коллонтай устроила "чай" с показом советских фильмов. Все приглашенные сановники явились, но не с официальными женами. А с "нелегальными". Тогда она поняла, что тема свободной любви мексиканцев волнует не меньше, чем советских комсомольцев. Прощаясь с Коллонтай, мексиканские коммунисты ей преподнесли кокосовый орех с надписью по-русски: "Товарищ Коллонтай! Империалисты тебя ненавидят. Революционеры тебя любят."

В какой-то момент ее срочно вызвали в Москву. Дело было в том, что в столицу приезжал шах Афганистана Амманулла-хан, а с ним его жена, шахиня Сурайя. Это была "передовая женщина Востока", рискнувшая скинуть чадру. Шахиня слыла знатоком культуры и любительницей искусств. Протокол обязывал, чтобы среди хозяев была достойная ей по статусу дама. А советский этикет исключал возможность для жен руководящих работников участвовать в государственных церемониях. Поэтому на роль "жены" Сталин позвал Коллонтай. Это был ее звездный час на родине. Она блистала рядом с монаршими особами в качестве "первой леди" страны. Узнав, что шах женился на Сурайе, еще не разведясь с первой своей женой, Коллонтай еще больше пришла в восторг. Ведь шах тоже был за "свободную любовь".

Одной из ее больших политических побед стало заключение контракта на поставку большой партии норвежской рыбы в Советскую Россию. Этим убивались два зайца: русские получали дешевые съестные припасы, норвежские моряки - заказы и работу. После этого она стала популярной фигурой в Норвегии.

Помимо своих гласных обязанностей, Коллонтай была вынуждена прикрывать шпионскую сеть. Ей присылали дурных работников-шпионов с неумело обставленными "легендами". Вместе с ней, кстати, тогда работала Зоя Рыбкина, советская шпионка - известная нам больше как детская писательница Зоя Воскресенская. Под этим псевдонимом она писала потом сладенькие рассказики о маленьком Ленине. В посольстве писались постоянные доносы. Постепенно Коллонтай сама оказалась запутанной в сетях подозрительности и страха. Будучи в Швеции, она не пошла на вручение Бунину Нобелевской премии - ведь он был эмигрантом.

В Швеции Коллонтай занимается одним интересным для уже пожилой дамы делом. Создает при советской колонии "Линию-клуб". Клуб имел целью "сохранение линии, а также исправление испорченной". То есть фигуры. Занимались там игрой в мяч и другим "физкультурным времяпрепровождением". Впрочем, это был весьма закрытый клуб для избранных.

Записки старой женщины

Коллонтай старела и мудрела. А может, меньше скрывала от себя настоящее положение вещей. Она говорила своему старому другу Боди: "Ни у кого, ни к кому нет доверия, все следят друг за другом и друг на друга доносят. Это не жизнь, это пытка... Мы проиграли. Идеи рухнули, друзья превратились во врагов, жизнь стала не лучше, а хуже. Мировой революции нет и не будет. А если бы и была, то принесла бы неисчислимые беды всему человечеству. Но все равно надо жить и бороться."

Она единственная выжила из 13 членов президиума Петроградского Совета 1917 года. Среди тех, кто сделал эту революцию. Ленин умер, Троцкий убит, кто-то покончил с собой. Остальные были казнены. Почему не "убрали" ее? Она была слишком выдающимся человеком, выдающейся женщиной... Но главное другое. Она уже никому не мешала. Как сказал о ней Молотов: "Не вредная".

Но она, старая женщина, уже смертельно боялась каких-либо подозрений в свой адрес. Коллонтай понимала, что она значимая личность и что ее жизнь принадлежит истории. Она тщательно сохраняла свой личный архив еще с молодости. Но уже правила свои дневники и вырезала оттуда ругательства против Ленина. Дописывала славословия в адрес Сталина. Она писала восторженные письма Сталину и его окружению. В то время как на это практически никто не обращал внимания. Страх за себя и своих сына и внука захватывали ее. Еще ей хотелось как-то улучшить жизнь своих близких. Ради этого она опять унижалась и писала лицемерные письма высшим начальникам.

Вместе с тем, Коллонтай подвела итоги своей жизни: "Главное, что сделала за жизнь: подняла в России и помогла двинуть разрешение вопроса равноправия женщин во всех областях, включая... разрешение равноправия в сексуальной морали."


Данная статья является авторской.
По вопросам публикации где бы то ни было этого материала - пишите на e-mail автора.

Copyright 2000

Вернуться в "Историю" | Вернуться на главную страницу