Меир Кахане

Решиться на такого исторического героя мне было непросто. Демонизированный политическими противниками и возвышенный до иконного стиля поклонниками, он - еще наш современник - пока не привлек особого интереса историков и серьезных исследователей. Остались его работы и внятный след в истории и еще живы те, кто его хорошо знал. При этом аналитика и видение исторических перспектив здесь пригодились бы более личных впечатлений, потому что речь идет о личности масштаба большего, нежели отмеренный ей удел.
...А за моей спиной тяжелыми ногами топтались еврейские музы, и это оказались очень упорные девушки.

Меир Давид Кахане родился в ортодоксальной еврейской семье 1 августа 1932 года в районе Бруклин города Нью-Йорк. Это был самый разгар Великой Депрессии и ровно же в числа Лос-Анжелесской летней олимпиады (30 июля - 14 августа 1932 года).

Семья

Первенец Чарльза и Сони Кахане был назван "по-американски" Мартином (Мартин Дэвид Кахане). Его семейные и родовые корни были крайне примечательны и характерны для еврейства первой трети XX века. Особенно интересна отцовская линия. Прадед Барух Давид Кахане покинул Галицию в 1873 (согласно Р. Фридману, и в 1867, согласно биографической брошюре йешивы "Еврейская идея") году и отправился в Палестину, восстанавливать по завету Цанзского Ребе и своей общины мистический город Цфат, разрушенный землетрясением 1837 года. Барух Давид Кахане также написал книгу "Любовь к земле", в которой обосновывал мистическую важность возвращения евреев в землю Израиля почти одновременно с идеологами политического сионизма. Там же в 1905 году у его сына Нахмана родился сын Йехезкель Шрага Кахане. Цанзским Ребе был Хаим Хальберстам (1793-1876) и своего сына Нахман Кахане называет точно по имени его первенца, известного Йехезкеля Шрага Хальберстама (1813-1898), Синявского Ребе (Rabbi of Sieniawa, 1813-1898), который также по заданию отца посетил Цфат, где основал хасидский Цанзский двор (клойз). Вполне возможно, что общался уже дед нашего героя с Синявским Ребе в Цфате и таким образом, называя своего сына, выказал свое уважение и признательность к тому времени уже покойному цадику. Помимо духовной деятельности рабби Нахман стал членом совета Англо-Палестинского банка, открытого в Цфате в 1910 г.

В своей книге "Никогда больше" Меир Кахане описывает семейную легенду:

"Мой дед был исключением среди цфатских евреев - он был бизнесменом. Но как и все остальные, он проводил долгие часы в молитвах и изучении священных книг. Он был завсегдатаем Цанзской синагоги, построенной хасидами Ребе из Цанза (сегодня этот польский городок называется Новы-Сонч). В синагоге обсуждались самые разные вопросы, здесь рассуждали о политике, о религии, о Б-ге и о чем угодно еще. И, конечно, постоянной темой разговоров были дела и поступки обитателей города. Может быть, боязнь попасть на острые языки соседей заставила моего деда перед тем, как сделать тот или иной шаг, дважды подумать- а что люди скажут?

В одно прекрасное утро мой дед отправился в деловую поездку. Вернулся он лишь к послеполуденной молитве, "Мнихе". Любопытные умы прилагали немало усилий, чтобы разузнать, где он был и чем занимался. Ему оставалось только ждать вынесения приговора…

А ездил он в небольшую арабскую деревушку, расположенную на берегу моря вдали от еврейских поселений. Там он купил участок земли. Услыхав об этом, "эксперты" стали криком кричать: "Вы с ума сошли, реб Нахман! Разве может еврей тратить деньги на такую нелепую вещь? Вас надули: на этой земле ничего не будет расти!"

Мой дед был достаточно опытным бизнесменом, чтобы понимать ценность того прибрежного участка земли, но бес попутал. "Люди сказали", что он сглупил, люди осмеяли его - и он недолго думая отменил сделку.

Повидав в своей жизни немало богатых людей и еще больше бедных, я понимаю, что, как правило, богатым живется лучше. Мой дед умер бедняком, потому что на том участке земли в прибрежной деревушке был построен Хайфский порт" И делает необходимый в своей дидактике вывод: "Каковы были последствия того, что мой дед придавал слишком большое значение "общественному мнению"? Слава Б-гу, наше семейство не умерло с голоду. Но что случится, если еврейский Народ и в особенности его лидеры только тем и станут заниматься, что будут прислушиваться к тому, что "люди скажут"? Результатом может быть катастрофа". (Пер. В. Эскина)

С началом Первой Мировой войны в Палестине начались военные действия между турецкими властями и наступающей британской армией. Евреи тоже страдали от войны, было не до обучения в йешивах, и Нахман Кахане забрал своего сына учиться в Европу. Еврейская семейная история неотделима от последовавшей Катастрофы - мальчик учился в йешиве в Освенциме (тогда тихом городе), где позже будет уничтожена вся жившая там родственная ветвь его семьи. Затем, мы не знаем, до распада Австро-Венгрии после Первой Мировой войны или уже после, он поступил в другую и более престижную йешиву в Прессбурге - это немецкое название Братиславы, которая стала в 1919 году административным центром Словакии, части новообразованной Чехословацкой республики. А затем в 1922 году, получив звание раввина, в возрасте семнадцати лет в одиночку перебрался в США. Там он надел европейское платье, отрезал пейсы, но при этом отправил их как реликвию отцу в Вену. Попытался начать зарабатывать. Тогда же он знакомится с Бернардом Бергманом, будущим строителем сети домов престарелых, слишком печально известных к последней трети века. Бергман еще носил пейсы и одевался в ортодоксальное платье, но занимался контрабандой спиртными напитками. Они подружились и Чарльз (он начал зваться этим именем) научил Бернарда читать и писать по-английски, то есть помог ему в культурной ассимиляции. Позже Бергман получит звание раввина (по словам Фридмана и со слов Сони Кахане, "купит") и покинет США ради Палестины, затем вновь вернется. Мы же получаем некоторые сведения о том, чем приходилось заниматься и с чем иметь дело мальчикам из хороших еврейских семей в то время: граница социальной этики, скорее всего, проходила ровно по границе еврейской общины. В наибольшей степени этого можно было бы ожидать от отпрысков, лишенных социального контроля семьи (и это станет повторяющейся историей еврейских юношей вдали от дома), но какие-либо факты или подробности нам тут, конечно же, неизвестны.

Мать Меира Кахане, Соня Трейнин (в девичестве), происходила из российского еврейского купечества и родилась в 1909 году в Сызрани. Роберт И. Фридман приводит ряд ее семейных историй, но мы не склонны здесь их пересказывать, за их очевидной восхитительной несообразностью, понятной человеку русской культуры ("Нас держали в Зимнем дворце на карантине и мы ходили покупать картошку на Красную площадь и запекали ее прямо в снегу") или вполне понятной забывчивостью. Очевидно в конце Первой Мировой войны (а в России еще и во время Гражданской) семье удалось перебраться к родне в латвийский Двинск. Этот город переходил из рук в руки, от Советской Латвии к немецким войскам, от немцев к Красной армии, от нее к полякам, однако по Рижскому договору 1920 года, как город Даугавпилс он был закреплен за независимой Латвией. Исаак, брат Сони, описывает свою сестру того периода как достаточно эмансипированную для той среды девушку, которая любила танцы и имела поклонников. Роберт Фридман, говоря об этом периоде, касается достаточно плохих отношений между их родителями, проводя параллель с дальнейшими разногласиями с мужем у самой Сони, но мы не пойдем на поводу у примитивно-популярного психоанализа, мифологизирующего детство и отношения родителей. Отец Сони Барух Шалом Трейнин разорился в некоторых своих предприятиях и по совету раввина отплыл в 1922 году в одиночку в Америку, чтобы начать там все заново. Через несколько лет он стал раввином синагоги в небольшом городке Плейнфилд, в штате Нью-Джерси и занялся активной общественной деятельностью внутри еврейского сообщества, низвергая авторитетов и промышленников, занимавшихся кошерным производством. Он, наконец, послал за своей семьей в Латвию, и она прибыла 4 октября 1928 года, в четверг, накануне Рош Ха-Шана. Семейная легенда гласит, что Чарльз Кахане увидел Соню еще на корабле, поскольку пришел пикетировать британского премьер-министра Рэмси МакДональда, прибывшего тем же транспортом; но тогда, благодаря суровости ее отца, знакомство не состоялось. Мы бы обратили внимание на эту романтическую по стилю историю, но по факту Чарльз познакомится с ней и ее родителями гораздо позже. А через год после официального знакомства женится на ней.

Чарльз Кахане получил степень доктора философии; однако Фридман пишет, что, по словам Исаака Трейнина, тот купил его в Среднезападном университете по почте, вместо заявленного Колумбийского университета, куда только ходил на лекции. Данное обстоятельство не слишком смутит наших российских современников, знакомых с упадком престижа высшего образования и научных степеней. Не удивляет этот факт, учитывая одновременную предприимчивость и маргинальность молодого эмигранта; если именно документ дает значительность в социуме, его необходимо получить, с теми минимальными затратами, которые могут быть возможны. Можем обратить внимание и на своеобразное соперничество двух систем образования, традиционной еврейской в йешивах и западной университетской: молодой еврейский мужчина мог быть убежден в своей достаточной образованности и достойности для получения признания. В конце концов он самостоятельно и дотошно переводит Пятикнижие с иврита на английский язык и удостаивается заметки об этом в Нью Йорк Таймс.

Соня в свою очередь образования не получила, несмотря на свои стремления, поскольку ее отец не считал это обязательным, а, кроме того, слишком дорогим. В то время и западным женщинам не стремились давать образования, наивно было бы ожидать представления о его необходимости у раввина и эмигранта из царской России. Ее социальным достижением стала семья и редкое по тем обычаям для женщин умение водить машину.

Роберт И. Фридман, автор тенденциозной, обесценивающей и объективно довольно слабой биографической книги, все же сумел за десятилетие до ее выхода собрать некоторое количество интервью с членами семьи и друзьями детства Меира Кахане. Не имея ныне иных источников, нам придется, тщательно отмеряя весомое и отрезая случайное, пользоваться в описании семейного прошлого именно этим материалом. Так мне показалось очень милым, что со слов Сони Кахане, будучи четырехлетним мальчиком и лежа в больнице (в эпоху до изобретения пенициллина!) он бурно протестовал, когда ему медсестра принесла детские комиксы, и требовал Нью Йорк Таймс - хотя сам еще и не умел читать. Со слов Нахмана, родного брата Меира Кахане, их "обычных гениальных еврейских детей" растили американцами. Однако второе поколение эмигрантов уже не озабочено тем, как понять обычаи, как стать своим и как укорениться на новой земле и в иной культуре. Оно принадлежит ей по праву рождения, по привычке воспитания - но кризис самоидентификации, естественный в подростковом возрасте, ставит перед детьми эмигрантов и этот Вызов (мы стабильно пользуемся теорией А. Тойнби о Вызовах - и - Ответах): выбора идентификации между двумя культурами, тот, на который однажды уже ответили их отцы и матери. Сильная, пассионарная часть поколения детей всегда отвечает на Вызов отцов по-другому, слишком или достаточно, другой вопрос. И радикальное утверждение своей этничности, в угрозе ее культурной потери или цивилизационного растворения, уже не удивляет наш современный мир "мультикультурализма".

Сионизм - ревизионизм Владимира Жаботинского и Петера Бергсона (Гилеля Кука), молодежная организация Бейтар

В конфликте с отцами сыновья ищут наставников и учителей среди более широкого круга культурной идентификации. В биографических сведениях о Меире Кахане присутствуют упоминания о том, что дом его отца Чарльза Кахане посещали Владимир (Зеев) Жаботинский и Петер Бергсон (Гилель Кук). Но ничего внятного об этих визитах или о прямом влиянии мы сказать, разумеется, не можем: Жаботинский скоропостижно скончался в 1940, когда первенцу Кахане было только 8 лет. Однако идеологически и отчасти следами своего фатума, Меир Кахане следует за идеологом сионизма-ревизионизма. История о том, что Жаботинский качал его на своих коленях, со слов матери, Сони Кахане, войдет не только в семейную, но и более широко в политическую легенду. Однако здесь мы вновь отвлечемся от основного героя, уделив внимание его духовным и политическим учителям.

Владимир Жаботинский родился в ассимилированной (тоже примечательно) купеческой еврейской семье в царской России, поступил в гимназию (что было непросто для еврея) и безмятежно бросил ее, с юности стал известным журналистом и вскоре выдающимся переводчиком (его перевод баллады "Ворон" Эдгара По на русский язык до сих пор считается хрестоматийным, если не лучшим) и литератором. Примечательны его путешествия и работа корреспондентом в Италии и интерес к движению Дж. Гарибальди, бывшему пирату, организатору добровольческих армий в военных походах и революциях и, наконец, национальному герою освобождения Италии от австрийского владычества. В дальнейшей деятельности Жаботинского - организации отрядов самообороны, добровольческих военных движений, борьбы против чужеродных империй, но приоритета национальной республики - мне видится свет звезды Гарибальди.

Национальное самосознание Жаботинского пробуждается после погромов 1903-1904 гг. Он организует из студентов одесский отряд еврейской самообороны, они также начинают кампанию по сбору денег на оружие для отряда. В Одессе стало тихо, но произошел чудовищный погром в Кишиневе. Жаботинский формулирует свои идеи: необходимость сохранения культурной идентичности; опасность участия в левых революционных движениях; отказ от ассимиляции и полумер, предлагаемых социалистами (те были согласны на культурно-социальные автономии) и обязательное переселение евреев в землю Израиля. Кроме того, он буквально предсказывает, что конец "еврейству в изгнании" положит исключительная, кровавая резня, сравнимая с Варфоломеевской ночью, и повторяет, что единственным решением еврейского вопроса является эмиграция в Землю Обетованную.

С началом Первой Мировой войны и с начала вступления в нее, на стороне Германии, Оттоманской империи - В. Жаботинский внезапно предлагает евреям (традиционно нейтральным к европейским, "чужим" войнам) поддержать страны Антанты, сформировать еврейский военный корпус. По его смелой мысли после войны это дало бы возможность евреям- сионистам получить в свое распоряжение Палестину, а таким образом созданная еврейская армия стала бы основой нового еврейского государства. Вместе с Иосифом Трумпельдором они создают в Александрии еврейский военный корпус, который из первоначально транспортно-вспомогательного подразделения все-таки становится боевым. Зеев Жаботинский настаивает на необходимости создания еврейской армии, но Всемирная сионистская организация, ее исполком и большинство лидеров выступают резко против, опасаясь того, что это приведет к гонениям евреев в странах противоположной коалиции. Так по-своему гениальное решение, требующее оперативной организации и быстрых действий, было заторможено опасениями, сомнениями и инертностью групп. Мы обратим на это внимание как на примечательную сюжетную особенность еврейской истории - на тот случай, если нам придется ее встретить еще раз в своем рассказе.

Для защиты еврейских поселений от арабов обычно нанимали бедуинов или мусульман-черкесов, чье первое поколение прибыло в Иорданию с Кавказа в период русско-турецкой войны 1877-78 гг. Затем начали организовываться собственные отряды самообороны, но они не были централизованными или хорошо подготовленными в военном деле. В конце концов, Жаботинский, Петр Рутенберг (бывший российский эсер, соратник и организатор убийства предателя попа Гапона) и Иосиф Трумпельдор в конце концов создают отряды еврейской самообороны в Палестине - "Хагана", основу будущей армии Израиля. И когда на Пасху 1920 года арабы начали погром, и отрядам еврейской самообороны удалось дать отпор, но Жаботинский с товарищами был арестован и приговорен к пятнадцати годам каторжных работ в крепости Акко. Обратим внимание на сюжетную "легитимность" тюремного заключения в жизненном мифе этого великого сиониста - тюремное заключение по политическим мотивам в периоды социально-идеологических разломов культуры и истории становится жертвенной, но в результате выигрышной картой для героя. Интересно, что оппозиционная английская пресса напрямую ассоциировала Жаботинского с Гарибальди. И приговор через год был отменен - это было уступкой давлению общества, однако же и знаком слабости колониальной системы. Последняя в большой степени уже не была эффективной, особенно в попытках привычно-иерархического взаимодействия с закономерной частью тогдашней европейской культуры - евреями, внезапно и вновь ставшими одержимыми своим мифом. Поддерживая недовольство и варварскую агрессию арабов, англичане стремились предотвратить возникновение цивилизационного конкурента и соседа на территории своего колониального мира. В. Жаботинский выступает против политики Британского правительства, но его не поддерживает нобилитет сионистов, предпочитающий политику осторожности и соглашательства (чуть позже это будет названо "приспособленчеством", "расовой" чертой, в противоположность "арийской наступательности", в идеологии германского нацизма) - и тогда он выходит из правления Сионистской организации и в 1924 провозглашает идеологию и политику сионизма-ревизионизма. Его целью становится превращение Эрец Израэль (включая Трансиорданию) в еврейскую республику с еврейским большинством населения. Он издает в Копенгагене, затем в Лондоне газеты на идиш, которые читают по всей Европе. Формируется молодежная активистская и военизированная еврейская организация имени покойного уже Иосифа Трумпельдора, Бейтар (позже в ее ряды вступит наш незабытый герой, Меир Кахане): по мысли В. Жаботинского, она должна была воспитать "новый тип еврея": "Роль Бейтара проста и нелегка: создать новый тип еврея, в котором нуждается нация для создания еврейского государства в возможно более короткий срок и в наиболее совершенной форме. Иначе говоря: создать "нормального" и "здорового" гражданина. И в этом таится вся сложность, ибо еврейская нация в данное время "ненормальная" и "нездоровая", и вся система отношений в диаспоре противоречит воспитанию нормального и здорового гражданина. За две тысячи лет рассеяния еврейский народ потерял способность направлять все свои стремления на выполнение одной целенаправленной цели, отучился действовать, как одна нация, потерял способность защищать себя с оружием в руках в случае опасности. Он привык больше орать, чем действовать; беспорядок и отсутствие организации, небрежность стали привычными для него в общественной и личной жизни. В связи с этим воспитание занимает первое место в движении Бейтара..." (З. Жаботинский. Идея Бейтара. 1934). * * *

Молодежное движение или общество "Бейтар" имеет историческую ассоциацию с Бейтар, последней крепостью восставшего против императора Адриана и всего могущества римской империи (в 132 - 135 гг. н.э.) народного героя Шимона Бар-Кохбы. Это было восстание иудеев против анти-иудейских порядков, насаждаемых римлянами, империи чуждой нации и с чуждой религией - и с совершенным произволом абсолютной власти правителя. Римляне под властью Адриана под страхом смертной казни требовали запретить обряд обрезания и исполнение иных значимых религиозных практик, более того, сам Иерусалим Адриан переименовал иным - своим и Юпитера - именем и выстроил в нем языческий храм. К этому восстанию евреи тщательно готовились и сохраняли эти приготовления втайне, а во время отъезда Адриана сразу же захватили несколько городов, возвели вокруг них стены и прорыли подземные туннели под ними. Римская империя направила против восставших огромную армию, затем подмогу гарнизонов из отдаленных частей страны и в дальнейшей войне погибло огромное количество людей и с той, и с другой стороны. На какое-то время войску Бар-Кохбы удалось даже захватить Иерусалим, но последним его прибежищем стала крепость Бейтар, падение которой в еврейской традиции считается трагедией равносильной разрушению Первого и Второго храма. После этого большая часть еврейского населения Иудеи была уничтожена, в том числе знаменитый и поныне легендарный мистик рабби Акива со своими учениками, множество продано в рабство и выселено.

Итак, в 1924 году в Риге З. Жаботинский основывает молодежную организацию "Бейтар", которая должна была воспитать из молодежи "новый тип еврея". Идея молодежных военизированных организаций возникла и получила чрезвычайное развитие в начале XX века благодаря британскому полковнику Роберту Баден-Пауэллу, основателю скаутского движения. Идеология скаутизма предусматривала патриотические идеалы в сочетании с религиозностью (лозунг "Будь готов", или точнее "Будь подготовлен", заимствованный советской пионерией, изначально был частью призыва "Будьте готовы умереть за свою страну, если потребуется"), а социально представляла собой групповую работу молодежи под наблюдением наставников, внутреннюю в меру динамическую иерархию и развитие как практических навыков ориентации на природе, так и лидерских (или командных) личных качеств. Речь шла именно о физической подготовленности к войне и наличии навыков военных действий. Подготовленность рождала уверенность, уверенность - моральную готовность. Потому намеренным искажением является уподобление "Бейтара" более поздним фашистским организациям, вроде Гитлерюгенда. Это было общее время рождения и расцвета патриотических милитаристски-ориентированных молодежных движений (в Советской России ими стали пионерская и комсомольская организации; и хочется напомнить - с последующим культом пионеров-героев и комсомольцев, оказавшихся крайне полезными в партизанской войне периода Великой Отечественной). Все они вышли тем или иным образом из скаутского движения. Существовала с 1916 года в частности сионистская пост-скаутская организация "Ха-шомер ха-цаир", воздвигавшая идеалы сионизма и социал-демократии, ориентированная на подготовку молодежи к киббуцной жизни, в которую входил Менахем Бегин, будущий руководитель "Иргуна", начавший восстание против британского мандата, будущий же премьер-министр Израиля (и, кстати, политический покровитель Меира Кахане).

Распространенные в публицистике ходовые определения З. Жаботинского как "фашиста" с его "националистической молодежью" удивительным образом напоминает историю самого Бар-Кохбы ("сын звезды" в честь известного мессианского иудейского пророчества), чье настоящее имя было Бар Косиба, но враги называли его "Бар Козива", "сын лжи". Переименование, однако же, лишь в примитивном мифологическом мышлении определяет сущность объекта, а историческая наука требует иных аргументов. И наш опыт исследования говорит о том, что время рождения и расцвета молодежных патриотических (и религиозных!) организаций к 1930-м годам сменилось радикализацией германских и итальянских нацистских и фашистских идей. Любое другое подобное движение в это время оказалось перед необходимостью идентифицироваться с подобной идеологией или же отмежеваться от нее. Известно о подобном выборе среди бейтаровцев и о негативном отношении З. Жаботинского к идеям фашизма; позже уже сама история сделала свой выбор. Бейтаровцы оказались более организованы в оккупационный период Второй Мировой войны, и были способны либо к посильному отпору и диверсиям, либо к бегству. Историческая особенность "Бейтара", однако состоит в том, что вне зависимости от того, на территории какого государства основывается отделение организации, ее патриотизм - это исключительно еврейский патриотизм и осознанный отказ от ассимиляции, кроме того, в силу обособленности еврейской общины, это всегда вопрос о социальной защите ее членов, в частности отражение нападок антисемитских группировок. Таким образом, "Бейтар" была изначально создана как юношеская субкультурная служебная организация для защиты гражданского населения (социально-продуктивной матрицы, общины). В отсутствии на тот момент собственного государства (идеи сионизма-ревизионизма предполагали тотальную репатриацию) это было строительство первичной базы для создания военных (или служебно-военных) социальных институтов нового еврейского государства, или же утверждение их аналогов для жизни общины в галуте (рассеянии и изгнании по чужим странам). В последней роли "Бейтар" остался во всех иных государствах, кроме Израиля, и поныне. * * *

Если для деятелей сионизма левого толка приоритетным было создание в Палестине идеального социального государства в полном взаимодействии (договоренностях, привнесении цивилизации или в подкупе) с арабским населением, то Жаботинский резко охлаждал подобные инициативы. Знаменитыми стали его статьи "О Железной стене" и "Этика Железной стены", в которых он констатирует невозможность полюбовного соглашения эмигрирующих евреев с местными арабами в Палестине и необходимость упрочения будущего еврейского государства. Противники будут называть идеи Жаботинского фашистскими (прежде всего его "левый" оппонент, Бен-Гурион), но это намеренное обесценивание его идеологии, а не реальность; ярлык, не соответствующий ни содержанию, ни качеству. Его идеи являются безусловно правыми в политическом спектре идеологий начала XX века и националистическими, отчасти милитаристскими, если не учитывать того, что у евреев не было на тот момент ни государства, ни единого языка, ни армии. То, что другие народы создавали в течение столетий - государственную систему управления, армию, систему единого национального языка и образования - евреям было необходимо создать буквально с нуля. В то время как западная политическая идеология увлеклась левыми идеями, евреи могли построить новое государство на карте мира, только сообразуясь с идеями правыми. Отсюда озабоченность Жаботинского воспитанием молодежи, милитаризацией и развитием иврита как единого и живого языка для всех евреев.

После погромов 1929 года в Иерусалиме и Хевроне была создана нелегальная еврейская военная организация ЭЦЕЛ (Эцель), номинальным руководителем которой позже стал З. Жаботинский (по решению британских властей, въезд на территорию Палестины был ему запрещен). В 1938 году он отдает приказ (точнее своим именем и правом легитимизирует практику) начать акции возмездия против арабов. Это ключевой момент, разделяющий не только существование отрядов самообороны от диверсионной практики партизанских отрядов, что случилось ранее, но и от этнических террористических групп. Мы, люди рубежа XX-XXI веков, должны уже видеть и давать себе отчет в этой разнице. Тогда это было еще не так очевидно. Цивилизация меж тем и отличается своей способностью структурировать и определять, оперировать новыми процессами и явлениями. Отказавшись от этой функции, она умирает, гибнет под ударами более варварской культуры или тихо затухает. 4 августа 1940 года Владимир (Зеев) Жаботинский погибает от сердечного приступа в лагере Бейтар под Нью-Йорком. (Постоянный оппонент, социалист и затем премьер-министр нового еврейского государства Бен-Гурион до конца своих дней противился захоронению праха В. Жаботинского в земле Израиля).

Несколько лет спустя отправился в путь корабль с бейтаровцами и оружием, собранным для защиты евреев и отвоевания земли Израиля, названный "Альталена" - по самому известному псевдониму В. Жаботинского. Он будет расстрелян и потоплен (немыслимое для той земли и эпохи убийство евреями евреев) в порту Тель-Авива по приказу Бен-Гуриона, а сам расстрел возглавит молодой Ицхак Рабин, будущий премьер-министр Израиля. Но также не пройдет и полувека, как он в свою очередь будет ритуально проклят бывшими учениками и соратниками бывшего бейтаровца Меира Кахане, а фактически убит евреем, Игалем Амиром, чей выстрел назовут "последним выстрелом Альталены". * * *

Значимой фигурой для американского еврейства той эпохи был, безусловно, Гиллель Кук, племянник великого рабби Авраама Исаака Кука, первого главного ашкеназского раввина в подмандатной Палестине. В детстве он оказался в Палестине, где получил религиозное образование в йешиве, а позже ходил на светские лекции в Еврейский университет. В начале развития какого-либо мощного идеологического течения, будь то в политике или в искусстве, всегда есть группа пассионариев, находящихся в тех или иных отношениях дружбы или вражды друг с другом, группа, которая предопределит лицо и, в известной степени, дальнейшую судьбу течения. Немного несправедливо по отношению к следующему поколению деятелей, но первопроходцы всегда останутся на своем статусном месте, современники будут оценены благодаря близости к ним и влиянию, а последующие поколения уже не будут иметь отдельных и собственных лиц - если не совершат чего-то удивительного и нового. Гиллель Кук входил в группу студентов-сионистов, среди которых были другие будущие основатели подпольных военных еврейских организаций Давид Разиель (основатель "Иргуна" и лидер "Бейтар") и Аврахам Штерн (основатель и руководитель "ЛЕХИ" или "банды Штерна", к своей кончине ставший не слишком удачливым экспроприатором).

В 1930 голу он вступает в отряды самообороны "Хагана", а в 1931 году Гиллель Кук вместе с товарищами основывает "Иргун" (или ЭЦЕЛ, дальше "Эцель"). В отличие от политики сдержанности, которой придерживалась "Хагана", сотрудничающая с британскими властями и предпочитавшая исключительно оборону еврейских поселений, "Иргун" предлагал, кроме оборонительных, еще и акции возмездия против арабских поселений и проводил диверсионную работу против британских властей. Это была ориентированная на военизированную молодежь организация "бунта против власти" (и британской, и легитимной еврейско-общинной самообороны) с архаичным или "подростковым" ответом "око за око, зуб за зуб" на вызов враждующей группировки или племени. Поскольку местная арабская культура на тот момент не могла предоставить цивилизационно более высоких и развитых форм для диалога, то эта тактика была равной тактикой равных уровней развития (возрастного и/или цивилизационного). В диверсионной деятельности против британских властей "Иргун" действовал как сильный, пассионарный сын слабого и бедного отца против могущественного, но неродного дяди. Это естественная часть развития сюжета смены эпох и поколений. И помимо естественно-морального мерила "ущерба для невинных" от подобных действий, существует и другая, более поздняя оценка этого этапа, которая ориентируется на результат, переход пассионарной силы бунтующего поколения в строительство нового уровня сложной (и адекватной времени) социальной системы. Своими партизанскими действиями "Иргун" усилил сопротивление и накал борьбы между еврейским и арабским населением; но никто не сможет сказать, увеличилось или уменьшилось число возможных невинных жертв.

Среди жертв арабов оказалась и палестинская ветвь семьи Кахане. Сестра Чарльза Кахане, с годовалой дочерью, также со своими знакомыми и родственниками в 1938 году были расстреляны арабами при нападении на их транспорт, одна из молодых женщин осталась живой при расстреле, но подверглась изнасилованиям и истязаниям, от чего также погибла. Моше Кахане, сын еще одной убитой в том нападении женщины, позже вступил в "Иргун" и, по сведениям Фридмана, был одним из тех, кто подготовил печально известный взрыв в отеле "Царь Давид" в Иерусалиме, направленный против британской администрации; в 1951 он покинет Израиль и станет раввином в Швеции, затем переберется в Хьюстон (штат Техас). Вдовец сестры Чарльза Кахане, Мордехай, дядя Мартина (Меира), прибыл после этого в Нью-Йорк и жил там до своей смерти. Эта семейная история не могла не оставить своего отпечатка на мировоззрении Меира Кахане.

Далее мы постараемся быть очень аккуратными в выражении своей мысли, поскольку для ее совершенной точности нам пришлось бы отдельно заниматься местной криминальной статистикой того периода, а это по известным причинам маловыполнимо и необязательно. Речь идет о разнице террористической и криминальной тактики в действиях нелегальных еврейских и арабских групп: евреи готовили бомбы, расстреливали и взрывали арабов (и всех, кто попадался), но - насколько нам известно на настоящий момент - не занимались прицельным нападением, уничтожением женщин и детей, сексуальными истязаниями и пытками. В этом отличие нелегитимной агрессии и греха убийства от криминала и чудовищного порока; разумеется, вне зависимости от того, представители какого народа это делают. Второй важный аспект такой деятельности - обсуждение, вопрос и ответ, который ставит общество и как именно на него отвечает. Если общество (или сообщество, если говорить о более узких группах) не задается вопросом о правомерности в принципе, вытесняя этику социальной агрессии за пределы своего осознавания и установления общих правил, оно отдает эту часть своей деятельности на откуп неконтролируемой социальной, душевной и духовной Тени, тем более, чем более обыденной является такая практика. Здоровое общество обладает социальными правилами, и для мира, и для войны, которые выдерживают критические вызовы новых ситуаций или же меняются в соответствии с новыми требованиями и обстоятельствами времени. Если общество даже не ставит себе вопросов о своих границах и правилах, оно является больным или незрелым.

Так или иначе, террористические акты "Иргуна" против британской администрации в Палестине, привело к политическим уступкам англичан. Империя не могла предложить ничего нового и начала сдаваться. Но тут возросла степень влияния германского нацизма в Европе, и евреи столкнулись с новой проблемой, сомнения и необходимости срочного бегства из Германии, возможной массовой репатриации. От организации "Иргун" откалывается новая боевая фракция "Лехи", во главе с Авраамом Штерном, который (вместе с будущим премьер-министром Израиля Ицхаком Шамиром) предлагает свою помощь фашистским диктаторам в обмен на землю в Палестине для евреев; их, однако, "накалывают" товарищи, притворившись итальянскими посланниками дуче, и реальный контакт не происходит. Оставшаяся часть "Иргуна" выступает на стороне англичан (в обмен англичане освобождают из тюрьмы Давида Разиеля) и проводит операции по их рекомендациям. Только в 1944 году "Иргун" во главе с новым лидером Менахемом Бегиным провозглашает войну против англичан как "оккупационной армии". Здесь стоит обратить внимание на зависимость еврейского общества Палестины от могущественного покровителя, но и неминуемое восприятие его как значимого врага, борьбу с которым с одной стороны можно оставить на время его слабости, с другой стороны начать или закончить лишь по произвольной воле нового лидера. Это сочетание зависимости от союзников с практикой самовольных решений вождей нации мы еще не раз увидим в истории государства Израиль. В свою очередь, "Хагана" выдавала участников "Иргуна" и "Лехи" британским властям - и это пособничество могущественному покровителю в ущерб социальному конкуренту - единоверцу также не единожды встречалось в еврейской истории. После провозглашения государства Израиль вернулись из африканских британских тюрем арестованные члены "Иргуна", а сама организация влилась в Армию обороны Израиля с одной стороны, стала частью политической жизни страны как "Движение Херут" Менахема Бегина - с другой.

Гиллель Кук повстречался с Владимиром (Зеевом) Жаботинским в Европе и отправился с ним в США, подружившись с его сыном, Ари. После внезапной кончины В. Жаботинского, он продолжил пропаганду сионизма-ревизионизма, но его публичное лицо была запятнано связью с организацией "Иргун". Тогда для сионистской деятельности, и для того, чтобы не рисковать репутацией семьи, он берет себе псевдоним Питер Бергсон и собирает так называемую "группу Бергсона". Туда вошли десять (число миньяна, то есть совершенное количество мужчин - евреев для образования единого религиозного организма) активистов "Иргуна" из разных стран, в том числе Ари Жаботинский (сын Владимира Жаботинского), Арье Бен-Элиезер, Ицхак Бен-ами, Александр Рафаели, Шмуэль Мерлин, прославившие себя уже тогда и позже. Они поддерживают плотные контакты с еврейскими и сионистскими группами поддержки, такими как Организационный комитет нелегальной иммиграции и Американские друзья еврейской Палестины; создают также общества собственной инициативой, имеющие целью все ту же военную защиту евреев в Палестине; собирают денежные средства на оперативные действия "Иргун" и занимаются пропагандой сионизма-ревизионизма в США. С началом Второй Мировой войны и жизненной опасности для евреев в Германии и странах ее коалиции, "группа Бергсона" активизирует свою деятельность области очень настойчивой пропаганды в защиту европейских евреев среди американцев, сбора средств на их перемещение (по сути, спасение), памяти тех, кто погиб и кого не удалось спасти. Гиллель Кук создает Чрезвычайный комитет по спасению европейских евреев, в который входят еврейские и не-еврейские писатели, общественные деятели и политики, разъясняющие широкой публике опасность и бесчеловечность германской нацистской политики, также лоббирующий в политических кругах США оперативные начинания по спасению соплеменников, их иммиграции в США и другие страны. Так президентом Рузвельтом был создан Департамент военных беженцев, в частности способствующий деятельности известного Рауля Валленберга, шведского дипломата, спасшего жизни сотни тысяч венгерских евреев. В качестве политической и драматической презентации идей сообщества, Гиллель Кук 6 октября 1943 года, за три дня до Йом Киппура (Судного дня), организовывает Марш раввинов в Вашингтоне, в котором участвовало от четырехсот до пятисот ортодоксальных раввинов (в том числе декан йешивы "Мир" Абрахам Калмановиц, в которой позже будет учиться Меир Кахане). Это был своего рода триумф (в ренессансном значении триумфа как религиозной или светской ритуальной процессии) скорбного призыва, однако не к миру, но к правительству. Президент не стал с ними встречаться, заранее акция была дискредитирована суждениями о том, что евреи-эмигранты не могут представлять американцев, но процессия все же вызвала серьезное внимание прессы, и действо политического театра состоялось.

В то же время Гиллель Кук сталкивается с яростной оппозицией среди влиятельных персонажей еврейской американской общины. Они тщетно докладывают о нем и экономической деятельности его организаций в налоговые органы или как Наум Гольдманн разъясняют американскому истеблишменту, что Питер Бергсон не является и не представляет собой все еврейство, и даже предлагают его депортировать. В 1947 году Гиллель Кук прибывает в Израиль. Он был одним из тех, кто способствовал покупке и снаряжению знаменитой "Альталены" и также тем, кто стал одной из жертв вместе с ней - его, командира "Эцеля", арестовали сразу после ее потопления. Позже он был депутатом Кнессета (парламента), покидал Израиль и возвращался, давал интервью и продолжал свою идеологическую и полемическую активность, оставаясь оригинальным сионистским мыслителем до конца своих дней.

Много лет спустя соученик Меира Кахане рабби Марсель Блиц будет двусмысленно заявлять: "Мы вместе учились в ешиве "Мир", вместе принадлежали к группе религиозных сионистов, которая называлась "Шомер адати". Вместе слушали Зеева Жаботинского, который был хорошим другом отца Меира и часто бывал у них в доме. Я думаю, что встречи с ним, его огненные речи во многом определили мировоззрение Меира. Впечатления детства остаются на всю жизнь". (Левин Александр. "Не стой равнодушно при виде крови ближнего твоего" (интервью с М.Блицем) // http://www.spectr.org/2000/030/blitz.htm) Разумеется, это было невозможно, поскольку, как мы уже упоминали, Жаботинский скончался, когда Меиру Кахане было всего восемь лет - и хотя Соня Кахане с упоением вспоминает (а временами она вспоминала и небывалое) визит к ним В. Жаботинского - вовсе не слушать, а только читать его могли юные студенты йешивы. При этом Чарльз Кахане, отец Меира, сам участвовал в организации денежных поступлений сионистам-ревизионистам в Палестине и, следовательно, в деятельности организации "Иргун". Вместе с Бернардом Бергманом они организовали Израильский клуб в Бруклине, где принимали, к примеру, Менахема Бегина. Таким образом и вне легендарных историй семья Кахане была напрямую вовлечена в сионистское движение.

Годы отрочества

Мартин Кахане закончил начальную школу в частном и дорогом учебном заведении, в Йешиве Флэтбуша (в Бруклине), предлагающей обучение только на иврите, вне зависимости от исходного знания этого языка учениками. Разумеется, настолько настойчивое обучение языку в раннем возрасте не могло не дать его прекрасного знания в дальнейшем, равно как и определенной обособленности от обще-американской образовательной культуры. Если же говорить о проблемах еврейских мальчиков в суровом внешнем мире, то в книге Роберта Фридмана младший брат Мартина, Нахман, вспоминает, как однажды на него набросились и чуть не покалечили итальянские подростки, но Марти быстро спохватился и приехал вместе с полицейскими. Вполне разумный ход старшего брата; и не сбудем развивать здесь антисемитскую тему, уличные драки мальчиков и избиение более слабых, чем-то отличающихся или просто одиночек - привычный сюжет этого возраста. Нахман, кажется, вспоминал, что у них было вполне нормальное детство. Только в Рождество, когда все выставляли праздничные елки и дарили подарки, они чувствовали себя немного одинокими. Не самое большое разочарование.

Отец Мартина, раввин Кахане, воспитывал сына на библейских примерах и в гордости за исключительность еврейского народа. Не следует забывать и то, что осознанное детство и отрочество Мартина Кахане пришлось на период Второй Мировой войны и трагедии уничтожения еврейской цивилизации в Европе. Принадлежность к еврейской нации делало тебя другим даже в благополучной Америке. Пепел Холокоста навсегда остался в его сердце. А тогда Мартин читал комиксы и придумал своего собственного супергероя, Бейглмэна (от "бейгл" - бублик), который спасал евреев от нацистов. Здоровая и вполне естественная для отрочества творческая переработка социального материала, слишком трагического для полного осмысления и доныне.

Мартин продолжил среднее образование в Талмудической академии Бруклина (Brooklyn Talmudical Academy, которая была объединена с Yeshiva University High School for Boys (YUHSB), принадлежащей ортодоксальному течению в иудаизме. Это было первое еврейское высшее учебное заведение в США, практикующее преподавание изучения Танаха (еврейской Библии), Талмуда и иудейского права на иврите при одновременном присутствии в учебной программе и светских наук (утром занимались на иврите, после полудня - на английском). Это было своего рода новшеством, так как многие европейские йешивы в свое время были закрыты из-за отказа преподавать светские науки - властями, но равным образом и из согласия их преподавать - уже в результате протеста внутри еврейского сообщества. В настоящее же время это обычная практика еврейских учебных заведений.

Естественно, в воспоминаниях об известных людях (даже если не учитывать однобокость интервьюеров) будет присутствовать соотнесение впечатлений прошлого с осмыслением (позитивным или негативным) этой личности более поздних времен. Потому мы постарались извлечь какую-то общую ноту обнаруженных нами (у Фридмана) свидетельств. Соученики вспоминают его по-разному, но сходятся примерно в одном. Уже тогда он претендовал на роль лидера, умел внушать своим сторонникам чувство социальной исключительности, привлекал величием и масштабностью идей (недоброжелатели называли это "фантазерством и мегаломанией", но это вопрос личного отношения); словом был пассионарий, харизматик и естественно, обожал участвовать в дебатах.

Имя Меира Кахане присутствует среди списка выдающихся выпускников и Йешивы Бруклина, и Талмудической академии: в списке последней он назван "признанным провидцем и еврейским лидером" ("Noted visionary, author, activist and Jewish leader"). По сведениям некролога в "Нью Йорк Таймс" эту школу он закончил в 1947 (в 14 лет). Однако же Роберт Фридман указывает другую дату, 1949 год (16 лет). Трудно сказать, связано ли это с тем, что в какой-то момент Мартин перевелся в совершенно светскую и не-еврейскую школу, Бруклинскую среднюю школу Авраама Линкольна. По свидетельству его соученика тех времен, этот переход из еврейской религиозной культуры в светскую американскую был для него сильнейший и критичным испытанием. В конце концов это был подросток с естественной для возраста необходимостью идентификации с группой - разрыв отношений с привычным, не только социальным, но и культурным, окружением это слишком жестокое испытание. И, несмотря на старания Роберта И. Фридмана показать этот переход как попытку юноши приобщиться к радостям светской культуры Запада, его идея не выдерживает критики. Во-первых, маловероятен переход из еврейской школы в светскую американскую только по собственному желанию и без воли родителей; во-вторых, незаметно никакого духовного кризиса в идеологическом и творческом развитии Мартина Кахане (вернувшись в Талмудическую академию, он пишет "фаустианскую" оду, в которой после смерти встречаются Лорд Мойн, активный противник переселения евреев в Палестину, убитый членами организации "Лехи" и один из еврейских террористов Йосеф Хейн, который из глубин ада удостаивается Божественного прощения, поскольку действовал, защищая землю Израиля); в-третьих, это в сильной степени противоречит подростковой психологии, которая в этот период, как мы уже упоминали, ориентирована на идентификацию с внешней, по отношению к семье, группой, а не на рискованные эксперименты по получению внимания со стороны чужих и априори враждебных подростковых сообществ. Мы склонны подозревать, что этот кратковременный переход мог быть связан с арестом Мартина Кахане в 1948 году, когда он забросал помидорами и яйцами машину британского министра иностранных дел Эрнста Бевина.

Эрнст Бевин, бывший водитель грузовика, затем баптистский проповедник и профсоюзный лидер, наконец, политический деятель от партии лейбористов играл одну из ключевых ролей в признании краха политического устройства подмандатной Палестины. Он же оказался и своего рода акушеркой - вредительницей нового еврейского государства: ограничивал иммиграцию евреев, затем передал ООН полномочие решать судьбу еврейской и арабской Палестины. Комиссия по палестинским делам предопределила раздел Палестины на два государства, еврейское и арабское, а также особый статус Иерусалима и окрестностей. Британские войска должны были оставить Палестину к 15 мая 1948 года. Однако, согласно мемуарам бывшего иракского премьер-министра, 15 января 1948 года Эрнст Бевин заключил соглашение с Ираком об уступке этому государству влияния на палестинских территориях после ухода британских войск и администрации. При этом если Э. Бевиным двигало желание противостоять коммунистическим влияниям (а новый Израиль подразумевали левым вплоть до коммунистической идеологии), то иракские арабы не захотели участвовать ни в чем, что предполагало бы союз с Западом и договор был аннулирован. (Jamali, Mohammed Fadhel. "Arab Struggle; Experiences of Mohammed Fadhel Jamali". Widener Library, Havard University. // http://physics.harvard.edu/~wilson/Fadhel.html. Retrieved 2 May 2010). Арабские страны стали собирать для захвата Палестины свою "Армию спасения" самостоятельно и военные действия между еврейскими военными образованиями и трансиорданским арабским военным контингентом перешли в открытую стадию, с захватом населенных пунктов и последующими "обычаями военного времени". Еврейские отряды были плохо снаряжены, не было ни военно-воздушных, ни бронетанковых бригад. Но, как и ожидалось - вразрез с решением ООН - 15 мая 1948 года египетская армия, а затем и армии четырех других арабских государств, начали наступление. 11 июня, благодаря усилиям шведского посредника графа Бернадота, было заключено военное перемирие сроком на один месяц. Обратим внимание, что именно к этому времени (15 июня) к Тель-Авиву подходит трагическая "Альталена", с оружием и добровольцами, которую, в игре за большую власть, расстреливают по приказу Бен-Гуриона. Государство Израиль рождалось в муках, крови и предательствах.

Было бы удивительно, если бы происходящее никак не трогало американских евреев и тем более религиозных подростков. Напомню, что Мартин и Нахман Кахане росли в семье раввина и учились в религиозной школе, а их народ переживал настоящее "мессианское время". В пятнадцать лет, в полном согласии с отцом, Мартин Кахане вступает в молодежную еврейскую организацию "Бейтар", созданную в свое время по инициативе З. Жаботинского.

Обучение и воспитание в юности: Бейтар и Бней Акива, йешива Мир и Бруклинский колледж

С подачи своего отца, Мартин Кахане вступил в "Бейтар" в 1946, когда ему было 14 лет, и оставался активистом этой организации до 1951 года, до своих 19 лет. Они с товарищами занимались общественной работой, ориентированной на помощь рождающемуся еврейскому государству, по большей части через стратегическую линию и связи "Иргуна". Зачастую она заключалась в пылких речах и патриотических песнях на произвольных митингах, завершающихся сборами пожертвований; иногда - в демонстративных актах негодования и общественного презрения в адрес некоторых политиков (как растерянного Бевина); но также и в содействии в контрабанде оружия из США в Палестину для вооружения добровольцев и членов "Иргуна". Оружие выкупалось - старшими товарищами, разумеется, а не "бейтаровцами" - у солдат, вернувшихся с фронта Второй Мировой, а также у мафиози (ряд обязательств взяли на себя гангстеры еврейского происхождения, и прежде всего известнейший из них, Меир Лански). Бейтар объединял еврейских подростков из различных районов, в том числе гораздо менее благополучных чем тот, где жила семья Кахане - тех, где мальчикам приходилось доказывать свое право на существование среди иных подростковых национальных (и криминализированных) группировок, прежде всего ирландской и итальянской.

В 1947 году Мартин Кахане был арестован за нападение (закидывание яйцами и помидорами) Эрнста Бевина, арестован и препровожден в суд, где судья Моррис Роттенберг осудил его, подростка, лишь на условный срок. Легкость наказания воодушевила Мартина, который полагал, что судья был евреем и потому симпатизировал "бейтаровцам". Действительно, еврейская диаспора от мафиози до судей и раввинов по мере сил участвовала в своеобразном национальном сопротивлении давящей внешней среде, способствуя родовым мукам западной цивилизации в рождении нового Израиля.

Дальнейшая деятельность Мартина Кахане в рядах движения Бейтар любопытна и достаточно авантюристична. Молодежные группы, объединенные идеологией, дают подростку необходимую принадлежность к иному, не-семейному клану, а кроме того - новую форму идентичности. Это необходимый переходный этап для развития и социального перехода от мира семьи ко внешнему социальному миру. В отличие от достаточно привычных человеку сугубо западной культуры идеологически протестных молодежных групп, еврейские молодежные организации проявляли оппозицию не делам и идеалам своих отцов, а государственно-материнской, американской культуре. Радикализация и демонстративность такого протеста (на деле или только на словах, как водится) в целом была продолжением естественной подростковой импульсивности, агрессии и экспансии - это не удивляет. "Иной путь" детей (обычный для следующего поколения и необходимый для живого существования социального организма) для Мартина оказался заключен в религиозных догматических идеалах иудаизма, кроме того он был решительно намерен его возглавить.

Обычная авторитарность лидеров, в условиях декларации избранности подростковых групп, была прекрасным условием для восхождения Мартина Кахане, но он поторопился. С другой стороны противовесом для таких внезапных достижений и концентрации власти в руках стихийного лидера была зависимость Бейтара от пожертвований и наставничества со стороны "взрослых" еврейских структур. Он выдвинул себя на один из освободившихся лидерских постов, был отвергнут за молодостью (ему было 19) и отсутствием впечатляющего опыта, оскорбился (был обвинен, по словам Р. Фридмана, в присвоении 100 долларов, выписанных на организацию) и начал настойчиво пропагандировать, вбросом листовок в почтовые ящики, уже свой детско-юношеский лагерь, альтернативный бейтаровскому). Оппоненты поступили своеобразно и соответственно как духу времени и коллективному мифу, так и личным качествам: другие юные бейтаровцы схватили Мартина, побили и долго возили в машине (в этом видится отзвук криминальных расправ), угрожая убийством, как предателя (это уже отзвук патриотической войны "Иргуна"), затем отпустили (подростки… хорошие еврейские мальчики).

Роберт Фридман любит подчеркивать отказ от прямой агрессии в действиях Мартина Кахане, определяя это как трусость: в отличие от прибывшего из Палестины еврейского друга, он не пытается драться с задирающей их компанией американских подростков, а просто уходит; не пытается сам отбить у компании хулиганов своего младшего брата, а приводит полицию; не сопротивляется, будучи в руках компании бывших соратников. Но тут мы склонны с ним не согласиться: Мартин Кахане, похоже, был действительно физически не агрессивен. Просматривая уже одну из последних его съемок, в крайне зрелом возрасте, в момент внезапного вторжения про-палестинских демонстрантов во время его речи в Миннесоте, мы с удивлением обнаружили, что он даже не пользуется своей властью "человека на трибуне", чтобы вывели нарушителей порядка, а быстро подходит к ним и начинает мягко пальцами и ладошками толкать их в спину. Происходящее дальше не было понятно за последовавшей потасовкой (кого и с кем тоже неясно), но такая непривычка к личной физической агрессии была более чем убедительна. В то же время (и, наверное, закономерно), агрессия была им идеализирована: это естественно для подростка, который предлагает разгромить магазин с антисемитской литературой, но мы отследим, что с этой идеализацией было дальше. А подтвердим уже сейчас: способность к физической агрессии и возможность принять ее (мотивированно или нет) для подростка это шанс проверить чужие и утвердить свои границы, но также убедиться в том, что можно, а что нельзя делать (или давать с собой делать), как по коллективной этике сообщества, так и по лично выработанной этической норме. В результате этой истории семья Кахане оскорбилась, использовала свои связи для вразумления оппонентов и перестала участвовать в дотации движения Бейтар. А Мартин Кахане перешел в более религиозно-ориентированную организацию Бней Акива. Бней Акива - другое пост-скаутское молодежное сионистское движение, уже более религиозной идеологии. Выросло из части рабочего движения, озабоченной утратой традиционных религиозных ценностей репатриантов и сформировалось (также как и Бейтар) для воспитания новых еврейских кадров для нового государства. В нем Мартин Кахане пробыл, в том числе на посту видного формального лидера, но без примечательных подробностей, около двух лет. Там же он встретил свою будущую жену, Либби, религиозную, симпатичную и, как говорят, простоватую и кроткую девушку.

Знаменитая йешива "Мир" дала ему религиозное образование. Она возникла в одноименном поселке. Это был один из духовных центров польско-литовской еврейской диаспоры XVIII века. Первоначально городок входил в состав литовской части Речи Посполитой, затем с 1795 года был отнесен к Российской империи, затем вновь к Польше, потом СССР, а нынче это белорусская территория. Поскольку на территории Советского Союза деятельность религиозно-образовательных еврейских организаций была запрещена, то йешива первоначально перебралась в Вильнюс, в прошлом важнейший еврейский культурно-духовный центр, "Северный Иерусалим". Но с началом оккупации его Красной армией (по договору 1939 года) и вхождения в состав СССР, многие учащиеся во главе с раввином уехали вначале в Шанхай, который оставался одним из немногих портов, принимавших евреев без каких-либо визовых ограничений. В годы Второй Мировой войны этот город, приютивший более 30 тысяч евреев, был назван "Восточным Ноевым ковчегом", а вторгшиеся в 1937 году японские союзники нацистской Германии не тронули еврейские общины Шанхая и соседних городов. После Второй Мировой войны ученики и преподаватели йешивы расселились в США и новообразованном Израиле, образовав религиозные школы с известным миру именем. В американской йешиве Мир Мартин Кахане учился больше десяти лет, в ней же и получил посвящение в раввины (смиху) в 1957 году.

Попутно он получал светское образование. В Бруклинском колледже он получил диплом бакалавра политологии (1954), затем в 1957 в Нью-Йоркской Школе Права (New York Law School) диплом магистра юриспруденции (Juris Doctor). Предполагается, что в Школе Права Нью-Йоркского Университета (New York University School of Law (NYU Law) он получил степень магистра права (L.L.M.), Masters Degree in International law. Однако по рассекреченным ныне материалам ФБР уже к концу декабря 1970 года специальный агент ФБР не смогла установить факт пребывания М. Кахане в Нью Йоркском Университете и тем более факт получении им там профессиональной квалификации (интересно, что первоначально в бумагах этого ведомства факт получения там образования не оспаривался). Сейчас принято считать (см. биографическую статью в Википедии), что в Школе Права он был вольнослушателем.

Мы обратили внимание на то, что в его некрологе "Нью-Йорк Таймс" отдельно сообщает, что вопреки первоначальному сообщению, он не получал диплома Бруклинского колледжа (Источник: http://www.nytimes.com/1990/11/06/obituaries/meir-kahane-58-israeli-militant-and-founder-of-the-jewish-defense-league.html?pagewanted=2), а следовательно и последующие степени не могли быть легитимными. Однако это была уже заведомая ложь, удивительная своим страхом перед неизвестным, равно как и стремлением трепетного хребта угодить неким высшим государственным силам. К этому моменту Меир Кахане стал идеологически нелегитимным персонажем в США, но этот газетный (и официозно-академический) подлог, примечательным образом, только возбудил еще больший наш исторический интерес - на том самом, первом этапе знакомства - к этой фигуре.

Раввин общины Ховард - Бич (1958-60) и первый порыв в Израиль (1962)

В первый год после женитьбы, в 1956-57, Меир Кахане с молодой женой жили на ее приданое, родился первый ребенок и ожидался другой. Молодой муж тщательно учился, добывая высшее светское и высшее религиозное образование. Наконец в йешиве Мир Меир Кахане получил посвящение в раввины и в 1958 стать служить в Еврейском центре Ховард-Бич, в районе Квинс. Функционально он сразу же взял на себя роль энтузиаста, проповедника и наставника. Некоторая проблема могла заключаться в том, что община принадлежала к консервативному течению в иудаизме, а не ортодоксальному, как семья Кахане, йешива Мир и, разумеется, сам Меир Кахане. Однако стороны первоначально договорились. Для общины - как обычно для сложившегося инертного сообщества в случае принятия в свои ряды нестандартной, авантюристичной или авторитарной личности - это оказался крайней яркий и запоминающийся эпизод истории. Новый раввин приступил к делу с пылким энтузиазмом. Каждое воскресенье несколько пар стучались в еврейские дома района и настойчиво приглашали вступить в общину. Так он сумел увеличить количество прихожан почти вдвое-втрое (за давностью времен, уже и свидетели точно не скажут, насколько). Но главной его аудиторией стали дети и подростки: по отзывам, он всегда и исключительно умел с ними ладить, что, конечно, особый талант. Спустя некоторое время, уже приличные американцы, секуляризированные родители обнаружили, что их чада, во-первых, совершенно заворожены молодым лидером, во-вторых, считают себя более настоящими евреями, чем их родители или во всяком случае, стараются ими быть, требуя соблюдения кашрута и субботы. Меир Кахане объяснял, что нет и не может быть уступок слабостям и привычкам, есть установленные правила и традиции, которые необходимо соблюдать всем евреям, или это уже не евреи.

В своей книге "Никогда больше" он иронично описывает внутренний конфликт американского по культуре ребенка в еврейской школе: "Но в этой "еврейской школе" подросток - совершенно случайно! - узнает иногда нечто удивительное о еврейской религии и о еврейском образе жизни. "Американец, случайно родившийся евреем" случайно узнает о существовании в высшей степени важных вещей. Например, о такой странной и интригующей штуке как "кашрут". Узнав, что евреи не едят свинину, подросток поражен. Действительно потрясающая новость для еврея, который ест свинину каждый день… И так уж устроены дети: они не замечают оттенков, мир десятилетнего ребенка делится на белое и черное. И услышав от своего учителя слова Правды, ребенок хочет сразу же разъяснить эту Правду родителям. Он говорит, что евреям нельзя есть свиную грудинку, потому что такова воля Всевышнего. Но родители быстро приводят наивного ребенка в чувство. Ведь нельзя же мириться со столь абсурдными утверждениями! "Не для того мы отправляли тебя в эту школу, сынок!"

Позже он скажет, что "иудаизм в Америке это не иудаизм… мы… создали Б-га по своему образу и подобию" (National Press Club. 9.12.1985). И четкие правила, убежденность в своей личной исключительности, в том числе через избранность народа, не могло не привлекать детей и подростков - это ясный и понятный внешний мир, принимающий, твердый, но лояльный, идеальный социальный архетипический Отец в противовес домашней, полной противоречивых посланий, американской еврейской семье. Последней каплей для общины стало решение рабби разделить в синагоге мужчин и женщин, как это принято в ортодоксальном иудаизме. В результате, часть родителей попросила его уволить. Это решение раскололо общину, позже она не восстановилась в прежнем объеме, но проповедующий рабби был удален.

Событие породило статью с достаточно самонадеянным названием "Конец чуда Говард-Бич" и ознаменовало переход Меира Кахане к слогу письменной публицистической "проповеди". Он начал публиковать колонки в газете Brooklyn Daily, которая позже стала называться Jewish Press и был ее публицистом до своей внезапной смерти. Первое время, впрочем, регулярно он вел лишь спортивную колонку и, соответственно, тратил свое время и имел постоянное место на всех необходимых матчах. Конечно, это могло давать ему чувство энергии и эмоций толпы, необходимое для публичного человека и площадного оратора, но было не самым подходящим занятием для молодого безработного раввина уже с четырьмя детьми.

И Меир Кахане внезапно уезжает в Израиль, без жены, без детей (друзья не без смеха потом вспоминают, что он собирался вернуться в ранге не ниже премьер-министра). Можно лишь предположить ту импульсивность, смешанную с мифологическими ожиданиями в этом внезапном рывке. Чуда не произошло не только на Говард Бич, пылкие молодые люди никогда не добиваются успеха и признания вне поддерживающей их системы или же новорожденной революционной стихии. В Израиле Меир Кахане вначале поступил в йешиву Kafr Ha'Roa в маленькой деревушке йеменских евреев недалеко от Хадеры. Затем перебрался в Sa'ad, религиозный кибуц в Негеве, возле египетской границы, где исполнял обязанности помощника раввина. Ни там, ни там он не преуспел - окружающих отталкивали его высокие притязания и чужеродность (Фридман также злорадно говорит о заикании в его речи на иврите). Всего через три месяца он перебрался с двоюродными братьями в Тель-Авив, откуда спешно вернулся в Америку, сказав, что вернется в Израиль, только став кем-то знаменитым. Позже он говорил, что встречался в Израиле с известными раввинами, а они никогда прежде не видели такого прекрасного молодого американского раввина, также приводил другие примечательные (и выдуманные) истории для родительского утешения и гордости.

Это было время на распутье - и позже его дядя Исаак Трейнин будет вспоминать о том, что Мартин имел такой подход к детям, что мог бы стать хорошим воспитателем, и как он устроил ему собеседование в одной из школ. И все эти домыслы слишком похожи на классическую фантазию "а если бы Адольфа Шикльгрубера признали как художника?". Оговоримся сразу о том, что для нас несопоставимы эти две фигуры и их деяния, однако же само существование фантазии говорит о том грузе ответственности и рефлексии о прошлых выборах, которые остались - пока еще не в обществе, как в случае Адольфа Гитлера - но в семье. Судьба и решения Меира Кахане оказались слишком тягостной ношей для его семьи.

Тайная жизнь: политические авантюры, интриги, трагический роман

Нам неизвестно, был ли внезапный отъезд Меира Кахане в Израиль связан с его мессианскими чаяниями или же с жизнью осведомителя ФБР, которым - по ряду сведений - он стал к началу 1960-х годов. Его тайная жизнь того периода связана с именем его бывшего однокурсника по Бруклинскому колледжу и бейтарника, выходца из семьи сефардов (сирийских евреев) Джозефа Чарбы (Churba), впоследствии публициста, писателя, эксперта по Ближнему Востоку и аналитика Военно-воздушных сил США. С его подачи он вступил в праворадикальное конспирологически-ориентированное общество Джона Бёрча, которое было совершенно убеждено (очевидно, под влиянием паранойяльного лидера, Роберта В. Велча-младшего), что вся "большая политика" в мире делается руками и тайными интригами коммунистов, а американское правительство - отнюдь не исключение. Вполне возможно, что привлечение к тайной деятельности Мартина Кахане состоялось в рамках программы "Коинтелпро" (Cointelpro - сокращенное от "Counterintelligence program", Контрразведывательная программа), созданной по инициативе директора ФБР Джона Э. Гувера в конце августа 1956 года. Это была нелегальная программа действий для снижения влияния левых движений и компартии США, однако в целом касалась нейтрализации всех "врагов демократии", включая и ультра-правые группировки. Комплекс оперативных мер включал в себя дезинформацию, распространение ложных порочащих слухов, фальсификацию источников, провоцирование конфликтов внутри сообществ, вплоть до организации замаскированных убийств. Тайные осведомители и агенты-провокаторы, прикормленные достаточно щедрым вознаграждением, внедрялись как в организованные группы, так и в университетские городки с идеологически вольной и лабильной средой.

Меир Кахане взял себе псевдоним Майкл Кинг, снял кипу и представлялся честным сторонником движения, так или иначе умудряясь объяснять свое уединение и недоступность по субботам. Р. Фридман пишет, что его задачей было идентифицировать участников и отслеживать финансовую поддержку организации. Для оставшегося не у дел слишком принципиального рабби, для не нашедшего приют на исторической родине возвращенца, прозябавшего какое-то время даже разносчиком газет, это был крутой поворот. Впрочем, и довольно естественный для сильной и авантюрной личности, как правило, хорошо знакомой как с упадком дел, так и с удачей. И все же удивительна эта социальная подвижность, способность жить совершенно двойной жизнью, с отдельным существованием беспечного молодого холостяка-христианина, не имеющего ничего общего со своей еврейской семьей и уже четырьмя детьми. Роберт Фридман пишет о "светской западной жизни" Мартина Кахане как о ловушке роскоши и доступных женщин, сгубивших его личность, но мы не склонны сходу этому поверить. На этом этапе можно зафиксировать его любопытство и авантюризм, того или иного рода испытания в пространстве, параллельном или даже оппозиционном его традиционному иудейскому идеализированному (и не реальному в США) миру. Он по-прежнему не кажется нам человеком двуличным, потому остается вопрос, что для него тогда было реальностью, а что скучным и навязчивым или, наоборот, веселым и увлекательным сном?

Общественная деятельность Майкла Кинга и Джозефа Чарбы включала в себя не только отработку государственных, но и частных денег. Они рассказывали о своих связях в "высоких кругах" и основывали организации, например, под громким названием Исследовательский институт международных отношений, и за которыми, в общем, не было ничего, кроме названия. Не единожды доверялся и терял деньги в отношениях с этой парой небедный Фред Горовиц, которого с помощью новой еженедельной газеты обещали сделать его настоящим и влиятельным газетным магнатом (газета вышла двумя выпусками и скоропостижно поникла). Наконец в 1965 Меир Кахане вместе с Джозефом Чарбой и несколькими правыми американцами не-еврейского происхождения создали "Движение Четвертого июля" (ни больше, ни меньше, в честь подписания Декларации независимости), которое было призвано обеспечить студенческую поддержку войны во Вьетнаме. Мероприятия движения не имели фактического успеха. Впрочем, обратим внимание на эту социальную полу-нишу политического авантюризма где-то на границе двух культур (западно-американской и еврейской), но также и в некоей промежуточной лояльности, и США, и Израилю. Повзрослевшие, но не нашедшие своей реализации в социуме, мальчики взяли жезл средневекового еврейского шута (шута-советчика-интригана, каковые бытовали при дворе христианских королей), но мечтали о скипетре Иуды.

К этому же периоду относится один из наиболее трагических эпизодов в жизни Меира Кахане, который ненавистники полагают очевидным компроматом, сторонники тревожно и высокомерно не замечают, а мы видим исключительно печальную романтическую историю. Мужчина тридцати с лишним лет, в отсутствии регламентированного социального статуса, живущий двойной жизнью отставного раввина и политического авантюриста, разумеется, имел связи с посторонними женщинами. Это то, что удовлетворяет обычное мужское любопытство и скрашивает жизнь отца четырех маленьких детей. Но очевидно, что он по-настоящему влюбился, и взаимно - невозможно иначе объяснить последующую историю. Девушка была моложе его на двенадцать лет, что в таком возрасте (да и почти всегда) составляет уже разницу "весовых категорий" по опыту, жизненным силам, и главное - социальной сноровке. Но дальше включается "любовная алхимия", то, что исключительно индивидуально, непредсказуемо, вдобавок совершенно необъяснимо с точки зрения фактов, житейской логики и рассудочных доводов. Уже и не секрет, что социально ориентированный мужчина способен сделать больше, если у него есть любящая, поддерживающая его женщина. Больший масштаб социальной личности способен вместить и готов напитаться большим количеством жизненной силы, которая обычно идет от близкой женщины. Некоторой заменой могут служить "кружки фанаток", случайные связи в значительных количествах или же восторженная толпа, но эта кормящая социальная сила будет уже худшего качества, с ядовитыми примесями или довольно малопитательная. На взлете, для поворота или для качественного подъема выдающейся социальной личности нужна личная и сексуальная сила женщины (кстати, у женщин оказывается все похоже, хотя и по-другому "работает").

Он представлялся Майклом Кингом. Ее звали Глория Джин Д'Арженио (она была из католической семьи), а под псевдонимом Эстель Донна Эванс подрабатывала моделью. Они встречались два года, об их связи знали близкие друзья и с той, и с другой стороны. Он был знаком с ее родителями; Майкл и Глория собирались пожениться… Внезапно он присылает ей письмо, в котором - по-прежнему не открывая своего истинного имени - все же сообщает, что женат, у него есть дети, жениться на ней не может и расстается. Девушка читает письмо, бросается вниз с моста, ее достают всю переломанную и в огромных мучениях она умирает в больнице. Такое самоубийство возможно в том случае, если человек не видит никакого выхода из сложившейся ситуации. По некоторым данным, о правдивости которых не нам судить, девушка уже была беременна.

Обычная водевильно-романтическая история про женатого проходимца становится еще более напряженной и печальной, когда мы представляем ее со стороны нашего персонажа. Воспитанный в традиционной семье, получивший звание раввина, женатый еврейский мужчина под чужим именем выходит в презираемый им мир христиан, атеистов и доступных, ни к чему не обязывающих женщин. Под чужим именем, в образе человека иной веры, он как будто оказывается свободен не только от диктата обыденных правил, но и от связей всей остальной жизни. Неясно, как он улаживал все прочие свои отношения (любовные или нет), но здесь она оказывается в ловушке, неспособный выйти из водоворота серьезных отношений с девушкой. Только любовь может дать такую слабость подобному человеку. Его письмо было не просто актом трусости и страха очных разъяснениц, оно уподобляется разводному письму, которое муж отправляет жене, в еврейском традиционном праве. Он объясняет, что не бросит свою настоящую (и первую) жену, но для девушки это совсем другая история, трагическое неосуществление своей женской судьбы, альтернативы которой не существует - только смерть.

Дальше сюжет разворачивается необычно. Хотя Мартин Кахане никогда не признавал свою настоящую, еврейскую социальную идентичность в этом романе, но он признал имя самой девушки (хотя и под ее псевдонимом) в своей реальной истории. Он основал фонд, названный ее именем, Эстель Донны Эванс и назвал ее своей бывшей соратницей, трагически погибшей секретаршей. Нам понятно это стремление увековечить имя близкого человека в своем легитимном пространстве, это также показывает не только способность к глубокому личному чувству, но и характерное волевое стремление продавить формальные правила существующей реальности. Женатый еврей продлевает существование своей бывшей возлюбленной, хотя бы в одном имени, но зато рядом с ним.

История стала известна журналисту Нью Йорк Таймс Майклу Кауфману и была уже готова, как изобличительная, к печати в 1971 году, но Мартин Кахане (тогда уже неоднозначный лидер Лиги в защиту евреев) уговорил публицистов не раскрывать всю подноготную. По их словам он плакал, признавался в любви к девушке, говорил, что кладет розы на ее могилу и даже клялся, что откажется от публичной политики, если история не будет обнародована; говорил о своей семье, о больной матери, о жене, репутации. В том же разговоре он признавал, что никогда не испытывал таких чувств, которые были к Эстель, что они одно время жили в его апартаментах в Ист-сайде и что она была готова уже принять иудаизм. (О, мы не знаем, насколько правда последнее… Это несколько легитимизировало персону бывшей возлюбленной лидера Лиги движения евреев. Но вряд ли еврейский вопрос всплывал в рамках тех отношений несколько лет назад.) Вспоминая этот разговор, Майкл Кауфман позже высказывал сожаление о том, что пошел на поводу у Кахане. Впрочем, как свидетельствуют современники - журналисты, конец 1960-х не был временем публикации сексуальных скандалов: личная жизнь известных людей по большей части оставалась их частным делом. Вновь всплывает эта история уже после убийства Кахане, когда у участника того разговора появляется уже знакомая нам мысль "А если бы повернулось иначе, он не стал бы таким". Тяжел груз выбора рядом с серьезной исторической личностью, но он становится тяжелее лишь с годами и осмыслением. Мы же не считаем, что даже и публикация этой истории сильно бы изменила социальную поступь этого деятеля.

Свидетели отмечают исключительно второстепенную роль жены Меира Кахане в его жизни, по сравнению с его общественными устремлениями, равно как и его публичную похвальбу своей жене в сочетании с сугубо административным, командным стилем общения с ней. Он был раввином, публичным деятелем, наставником молодежи, а жена раввина - фигурой статусной, но декоративной. Его настоящей женой - и мы скажем тут эту банальность - была политика.

В 1968 году Меир Кахане и Джозеф Чарба с размахом и энтузиазмом - выпускают книгу The Jewish Stake in Vietnam, которая призвана убедить читателей в роли США как защитника праведных стран супротив неправедных и порочных идеологий, в частности коммунистической; кроме того, призывала евреев участвовать в этой войне. Книга была посвящена "порабощенным евреям в России", и с призывом к освобождению - идеей, которая еще даст свои всходы. Впоследствии Джозеф Чарба будет не столь лоялен к своему другу, Роберт Фридман свидетельствует даже о том, что в 1984 тот считал его крайне опасным и для Израиля, и для евреев в целом, отмежевавшись от Меира Кахане, по его словам, начиная с того же 1968, года создания Лиги защиты евреев. А мы обратим внимание на первого отступившегося от него соратника, позже их будет больше и больше.

Лига защиты евреев и медийно-площадной политический театр

1968 год для США был непростым, это было далеко не только время "детей цветов" - хиппи, студенческих волнений, пацифизма и свободной любви. Это выступления "новых левых", постепенно переходящих от отрицания существующих ценностей общества к экстремистским методам социальной стратегии. Это пик борьбы за гражданские права афроамериканцев и серьезный всплеск межрасовой войны, потенциально угрожавшей самому существованию государства. Так, например, 31 марта в Детройте была провозглашена афроамериканская организация "Республика Новая Африка", провозгласившая своей целью создание отдельного государства с преобладающим афроамериканским населением на территории южных штатов - Луизиана, Миссисипи, Алабама, Джорджия и Южная Каролина, а также в прилегающих округах штатов Теннеси, Арканзас и Флорида. "Черное правительство" всерьез приняло на вооружение риторику анти-колониальных и национально-освободительных движений, кроме того, апеллировало к известному "праву народов на самоопределение". Помимо этого, планировалось истребовать у американского правительства огромной репарации за ущерб, нанесенный неграм расистским обращением со стороны белых за истекший период расового знакомства. Горячо взывал к восстановлению справедливости черный проповедник Мартин Лютер Кинг - в том же году он был убит, вызвав еще больший взрыв межрасовой борьбы. Мир "белой Америки" стремительно менялся - теперь активно, легитимно, нелегитимно или криминально, широко используя пропаганду, наступали черные. Евреи, белые люди традиционно ненасильственного поведения, не были готовы к такой взрывоопасной экспансии. Но она началась - в формате уступок черному населению в системе образования начались увольнения белых учителей, преимущественно евреев; в нашествии криминальных "черных братьев" на бывшие прежде "белыми" районы городов; в традиционных антисемитских лозунгах и призывах, подхваченных черными вождями.

И тут мы подходим к одному из главных детищ Меира Кахане - Лиге защиты евреев, функциональной молодежной организации. Первоначально она была создана для защиты еврейских общин от участившихся в конце 1960-х разбойных нападений и притеснений со стороны афро-американцев и латиноамериканцев. И основана Меиром Кахане, адвокатом Бертрамом Цвейбоном и специалистом по общественным связям Мортоном Долински, знакомцу Кахане по Бейтару. Позже Лига расширила свою деятельность до провозглашения необходимости защиты интересов евреев во всем мире и социального давления в соответствии с этими целями. В некотором смысле организация была естественным (хотя мы не знаем, осознанным ли для ее лидера) развитием идей итальянского коммуниста Антонио Грамши об искусстве политического театра как части народной жизни. По А. Грамши механизм власти здесь обеспечивается не только государственным насилием, но и убеждением и его следствием, согласием, которые дают или стабильность, или новый поворот в развитии общества. "Противостояние дало заголовки, заголовки принесли доллары и власть", - говорил о деятельности вождя Лиги, со слов Р. Фридмана, раввин Элияху Роминек. Политический театр это инструмент в руках, как власти, так и оппозиции для убеждения народа. Лига защиты евреев стала демонстрационным социальным театром с участием естественных противников (антисемитов) в роли вовлеченной массовки, но также и с экспериментальными выходами (и выходками) актеров к обывательской публике. Став редактором The Jewish Press Меир Кахане получил возможность выбирать, отсеивать ненужные и использовать необходимые для проведения его идеологической линии материалы. В 1968 году, с согласия и одобрения руководства, он дает ход свидетельствам о беспорядках и притеснения еврейского населения со стороны афроамериканцев и латиноамериканцев. Тема была открыта. Он также не довольствовался старыми известными методами, он смотрел и учился у своих противников (новых левых и чернокожих борцов за права), в том числе и методам медийной борьбы. Площадно-медийный политический театр переживал свой расцвет.

Приведем отрывок из весьма ностальгического интервью с раввином М. Блицем:

"В 1968 году он стал редактором газеты Jewish Press - самой крупной еврейской газеты того времени. Тогда же он стал получать многочисленные жалобы от еврейских учителей Бруклина. В некоторых частях Бруклина "чёрные" стали выживать еврейских учителей и директоров из государственных школ (public schools), иногда становились на подходах к школе и не давали учителям-евреям туда войти. Еврейские организации ничего не предпринимали. Тогда Кахане собрал людей в одном из Нью-Йоркских отелей - было около сорока человек - чтобы как-то решить эту проблему. Так, первоначально для защиты учителей Бруклина, появилась на свет "Лига Защиты Евреев" (Jewish Defense League - JDL). В том же году один из "чёрных" лидеров придумал целое дело по поводу того, что они когда-то были рабами, а евреи - рабовладельцами. Поэтому теперь евреи должны выплачивать им за это деньги. Публично заявить о своих притязаниях этот деятель решил в Temple Emanuel - одной из богатейших реформистских синагог Бруклина. Была даже назначена дата его встречи с евреями этой синагоги. Узнав об этом, Рабби Каханэ позвонил этому "чёрному" лидеру и сказал, что если тот посмеет появиться в синагоге - ему переломают руки и ноги! В назначенный день у синагоги Temple Emanuel появилось около пятидесяти еврейских ребят в кипах и с цепями и баскетбольными битами в руках. Не знаю, откуда Меир взял этих здоровенных молодых евреев, но они сыграли свою роль. "Чёрный" лидер, очевидно, изменил свои планы и в синагоге не появился.
- Как отреагировали евреи этой синагоги?
- Можно было бы предположить, что евреи обрадуются своим защитникам. Ничего подобного. Евреи обиделись, назвали их "хулиганами". На первой странице New York Times появилась фотография Рабби Каханэ в окружении молодых людей с цепями и баскетбольными битами. До сих пор помню, как через всю страницу большими буквами было написано "Is this the way for a nice Jewish boy to behave?" (Так ли ведёт себя хороший еврейский мальчик?)".

Доставим читателям удовольствие и процитируем статью, посвященную Лиге Защиты Евреев в русскоязычном сетевом фольклорном издании "Луркмор" (современном орудии политического театра): "Лига Защиты Евреев <…> создана для бесперебойной раздачи пиздюлей злобным антисемитам". Ссылка на пункт статьи "Пиздюль как лечебное действие" в свою очередь свидетельствует: Пиздюль (студенч. - раздаточный материал) - древнерусская единица физического воздействия, эталон которой был ввезён в парижскую Палату мер и весов в 1814 году русскими войсками. С тех пор благодаря удобству применения широко распространился. <…> Применять сразу после вербального воздействия. Хорошо прочищают мозги".

Идеологическим вдохновением для Лиги, с подачи ее лидера, стали речи и высказывания Зеэва Жаботинского, например (из книги М. Кахане "Никогда больше"): "В свое время 3. Жаботинский сформулировал еще один важный принцип, который он назвал Барзель, что означает на иврите "железо". Согласно этому принципу, мы обязаны проявлять железную твердость, несгибаемость стали, когда мы имеем дело с теми, кто угрожает самому нашему существованию. Мы протягиваем руку всем народам мира, предлагая им мир. Но если они отвергают это предложение, рука наша должна стать железной - железной рукой, оберегающей нашу безопасность. Мы готовы говорить на равных со всеми. Но никогда больше мы не позволим, чтобы, обращаясь к нам, окружающие смотрели на нас свысока. Осознав, какое тяжелое наследие несем мы на своих плечах, многовековое наследие жестоких преследований, мы обязаны сделать выводы. Мы обязаны сделать первый шаг, чтобы прошлое не повторилось. Мы должны стремиться к тому, чтобы заставить неевреев прекратить насмехаться над нами, над нашими обычаями, над нашими именами. Но первым шагом должно быть обеспечение физической безопасности еврейского народа. Мы должны быть готовы дать отпор врагу в любой ситуации". Подобно лагерям Бейтара, был организован учебный лагерь Лиги Защиты Евреев.

По схожим воспоминаниям жены М. Кахане "ЛЗЕ поставила цель: изменить образ еврея. Меир часто говорил: "Подставлять другую щеку - это не наша Библия". Ее члены организовали группы обучения дзюдо, карате и обращению с огнестрельным оружием. В газетах и передачах радио и ТВ стали появляться сообщения об учебном лагере ЛЗЕ и о смелых операциях Лиги в защиту еврейских учителей и владельцев магазинов. Ячейки Лиги возникли в городах по всей Америке <…> Евреи, принадлежавшие к среднему и нижнему классам, оценили усилия ЛЗЕ, направленные на противодействие преступлениям и дискриминации. В то же время лидеры еврейского истеблишмента заботились только о том, чтобы сохранить свой образ респектабельных граждан. Они называли Меира подстрекателем черни, а ЛЗЕ обвиняли в неоправданной воинственности. <…> Идеалы, которым Меир учил членов ЛЗЕ, были основаны на Торе. Важным элементом при этом была аhават Исраэль - любовь к собрату-еврею и помощь евреям".

Добавим, что пять декларируемых принципов Лиги включали в себя Ахават Исраэль (любовь к народу Израиля), Хадар (достоинство и гордость), Барзель ("железо"), Мишмаат (дисциплина и единство), Биташон (вера в нерушимость еврейского народа). Это не политическая программа, а идеология социального единения, подчинения в группе и поддержания идеала. Простая и функциональная программа для подростков, исполняющих свою роль на границе общины (или социально-воспроизводящей матрицы).

Члены Лиги пикетировали Нью-Йоркский Университет, куда приняли на работу учителя, провозглашавшего, что еврейские учителя отправляют своими знаниями негритянских детей; в то время примерно 90% учителей школ были белыми, а около 60% из них евреями. Проводились и другие акции демонстративного протеста. При этом декларативная защита еврейского населения лучше всего работала тогда, когда рядом были фотографы и пресса. Бывшие члены Лиги, опрошенные Р. Фридманом, с сожалением и иронией вспоминают о том, что зачастую не могли ничем помочь своим единоверцам, попавшим с трудную ситуацию. Школа медийно-площадного театра Меира Кахане и его Лиги позже даст свои всходы в деятельности его последователей, наиболее выразительной в этом жанре станет публичная активность Авигдора Эскина - но будучи ориентированной исключительно на слова и славу, она, увы, не станет плодотворной.

В те времена Меиру Кахане приходилось разрываться между работой - он стал раввином синагоги в Рочдейл Вилледж и преподавателем философии иудаизма в йешиве района Квинс - и общественной деятельностью. Еще с самого начала основания Лиги и с дружественной подачи анти-коммуниста Герберта Ромерштейна Меир Кахане отправился на дачу показаний по своей организации в Комиссию по расследованию антиамериканской деятельности (House Un-American Activities Committee), созданной для борьбы с "антиамериканскими" настроениями и зарубежными влияниями. Там он провозгласил исключительно ненасильственный путь отстаивания прав еврейского меньшинства, в отличие от стремительно радикализирующихся левых сообществ, и по мнению самого Ромерштейна (его интервьюировал Р. Фридман), действительно тогда верил в это. Кроме того, произвел впечатление на Комиссию своей осведомленностью в коммунистической идеологии, которой собирался противостоять на арене студенческих городков и сообществ. С этого момента агенты Комиссии начали пестовать Лигу, проявлять к ней особую бдительность и заботу. В свою очередь и ФБР использовала Лигу в своих целях: для эскалации напряжения между молодежными и маргинальными группировками, они натравливали евреев на черных, а от имени черных, по словам Р. Фридмана, звонили с угрозами Меиру Кахане и его семье. Подобное давление, помимо скромных тактических целей агентов, могло лишь усугубить его фиксацию на идее сугубо враждебного к евреям окружающего мира. Стоит упомянуть также то, что для "талмудически образованного" человека предубеждение к чернокожим утверждено тысячелетней традицией, а анти-черный расизм вполне был обыкновенен для многих белых американцев 1960-х. "Чернокожие" были традиционно "чужими" для "белых" ортодоксальных иудеев, но это была эпоха настоящего вторжения этого "Чужого".

В 1969 году проходила предвыборная борьба за пост мэра Нью-Йорка, на который в очередной раз претендовал тогда еще республиканец и член Либеральной партии Джон Линдси. Потеряв большую часть голосов белых избирателей, он сделал упор на голоса черных и латиноамериканцев, кроме того, ему понадобилась и поддержка еврейской диаспоры. Но The Jewish Press и Меир Кахане привычно рисовала его как ярко выраженного анти-семита, а Лига устраивала против его политики протестные манифестации. Потому Джон Линдси договорился с издателем газеты об отстранении Кахане и более лояльной (или справедливой) политике издания, официально встретился с Голдой Меир, новым премьер-министром Израиля и стал гораздо более приятным еврейской общине Нью-Йорка. Создается ощущение, что ту войну Меир Кахане (а по свидетельствам очевидцев, собранных Р. Фридманом, он воспринимал это как войну, а к нему самому оппоненты относились как к командиру армии наемников) проиграл. Джон Линси был переизбран, а Лига защиты евреев переориентировалась на новые мишени.

Постепенно Лига защиты евреев расширила сферу своих интересов и противопоставила себя "врагам еврейского народа", где бы они ни находились и что бы из себя ни представляли. По словам Р. Фридмана, действия Лиги защиты евреев вызвали одобрительную реакцию Менахема Бегина, бывшего руководителя "Иргуна", видного политика, а затем и премьер-министра (с 1977 года) Израиля; с его же слов Лига сотрудничала с израильской разведкой, поставляя посильную и полезную ей информацию. В частности нападения Лиги на офисы и представительства Организации Освобождения Палестины (ООП) носили не только хулиганский, но и исследовательский характер и сопровождались выемкой интересных документов. Меир Кахане, по словам Р. Фридмана, поддерживал связь также с Ицхаком Шамиром и Геулой Коэн, бывшими членами группировки Лехи и видными израильскими политиками право-националистического лагеря (Шамир позже стал премьер-министром Израиля и в своих мемуарах относит свою встречу с Кахане как исключительный и единственный эпизод общения). Примечательно, что именно с подачи последних, по свидетельствам, который приводит Р. Фридман, Кахане начинает кампанию за право выезда советских евреев. Он ссылается на свою беседу с Геулой Коэн в октябре 1988 года, в которой она прямо сообщает, что действительно вдохновила М. Кахане, который переориентировал программу Лиги буквально за один вечер. Также приводит свидетельство Бернарда Дойча (одного из основателей Международной Лиги за репатриацию советских евреев), который утверждает, что реальным настоящим лидером группы был сам Ицхак Шамир. В то же время, когда автор книги попытался взять тогда же в 1988 интервью у самого Шамира на тему участия в деятельности ЛЗЕ, его пресс-секретарь сообщил, что патрон не намерен ни подтверждать, ни опровергать эту информацию. Исполняемая М. Кахане программа похоже была частью большего проекта, находящегося уже вне рамок компетенции пассионарного американского раввина.

Не только свидетельства сомнительного с точки зрения достоверности Р. Фридмана, но и отдельные косвенные факты указывают на инициативу, выдвинутую именно Геулой Коэн. Ее протеже был "первый репатриант" из СССР Яша Казаков, беседы с которым она выпустила (и именно в США) отдельной книгой. 19 декабря 1968 года отказ Яши Казакова от советского гражданства был опубликован в "Вашингтон Пост". 19 декабря 1969 года он эмигрирует из Москвы в Израиль. Официально ни Израиль, ни США не выдвигали проблему выезда советских евреев, однако общественное мнение уже готовилось и кажется, что напор усилился с приходом на пост премьер-министра Гольды Меир (в феврале 1969 года). Она встречается с активистами, выступает по поводу обращения грузинских евреев, высказывается о "ленинградском деле". В той же книге авторства Г. Коэн (как ведущей беседы) Казаков "предрекает" массовую эмиграцию просионистски настроенной молодежи из СССР. В 1970 году М. Кахане принимает у себя Яшу Казакова (Яакова Кедми) и другого активиста движения за выезд, Дова Шперлинга (эмигрировавшего из Риги также в январе 1969). Позже Яаков Кедми станет израильским функционером с неустойчивой политической позицией.

Благодаря своим эпатажным и рискованным действиям Меир Кахане оказался под огнем критики со стороны респектабельной еврейской социальной страты, отказался признавать авторитет руководителей общины и таким образом, добился еще большего - оказался в фокусе полемики в американской и иностранной прессе. Его же Лига, с выходом на больший масштаб и новый уровень, перешла от очевидных угрожающих жестов по отношению к другим общинам или группировкам к демонстративным актам угрозы, направленным уже в адрес целых народов или государств. Они, подобно русским революционерам - эсерам, будто бы выражая чаяния жертвенно-безмолвного большинства, идентифицировали себя с боевым крылом всего еврейского народа.

Меир Кахане и его Лига противопоставляли себя конформистскому еврейскому эстеблишменту США и в этом, по иронии судьбы, также следовали попранию устоявшихся ценностей, этому революционному знамени поколения 1960-х. Равным образом от ненасильственных деклараций, в нарушение прежних заявлений, они перешли к боевым искусствам и изготовлению бомб. Элитная гвардия приближенных к Кахане "телохранителей - боевиков", подобно скандинавским берсеркам, называлась "хая" - "звери"; все-таки образная символика мужских союзов стремится к единой архетипике. Идеологически М. Кахане тогда уже начал свой переход от З. Жаботинского к Аврааму Штерну, от масштабной идеологии народного сопротивления к индивидуалистическому принципу терроризма. Но вначале его ждало обширное и прекрасное поле брани - тема выезда советских евреев в Израиль.

Проблема выезда советских евреев

В 1948 было образовано государство Израиль, гражданином котором имеют право стать любые евреи по матери и отцу (несмотря на то, что по религиозному праву евреем может быть лишь еврей по матери), а также тот, у кого бабушка или дедушка по любой из линий были еврейской национальности. Первоначально левая политическая ориентация государства давала иллюзии СССР и лично Сталину о строительстве нового социалистического государства на Ближнем Востоке. Когда же они развеялись, а Израиль выбрал капиталистический путь развития и плотное союзничество с США (главным мировым империалистом в советской терминологии поствоенной эпохи) Советский Союз предпочел Израиль осуждать, его арабских и палестинских противников поддерживать (что "по привычке" продолжается и по сю пору), а к советским евреям относиться с нескрываемым подозрением. Подозрение, надо сказать, с государственной точки зрения, можно было счесть оправданным: государство вкладывалось в советского гражданина (бесплатное образование, социальные льготы), а гражданин внезапно - по праву рождения - со всем своим социальным багажом может оказаться гражданином совсем другого, и не союзнического государства. С другой стороны, жизнь с социалистическом государстве была полна тягостных ограничений, тем более ощущаемых и осознаваемых человеком образованным или амбициозным: четкие идеологические (ясные или наоборот, прихотливые) ограничения на интеллектуальную и творческую реализацию, социальный "потолок" материального достатка, невозможность заниматься бизнесом и непримиримость к религиозной жизни создавали атмосферу невыносимого уныния у многих образованных городских жителей. Провинциальная еврейская ашкеназская культура Украины и Белоруссии была уничтожена германскими нацистами. Выжили те, кто смог эвакуироваться (вместе с другим городским населением), прибиться к другим беженцам и те, кто участвовал в военных действиях: после войны они составили преимущественно городское население Советского Союза. Социопатическая паранойя престарелого "вождя всех народов" также добавляла огня в очаг антисемитизма, достаточно вспомнить и "борьбу с безродным космополитизмом", и разгром Еврейского Антифашистского комитета, и едва спасшихся фигурантов "дела врачей" (а этот процесс прямо фигурировал как "дело о сионистском заговоре" и готов был стать началом тотальной уничтожающей кампании).

Евреи после войны сталкивались и с бюрократическим антисемитизмом (в результате вышеописанных государственных опасений, но также и вне оных), но также и с бытовым (отчетливо выраженным, как ни странно, после уничтожения еврейского населения нацистами во Второй Мировой войне). Евреи предыдущих поколений, по проницательному замечанию А. Воронеля, променяли национальную (культурную и религиозную) идентичность на социальную включенность и свободу образования, однако, начиная с 1950-х только для них (по пятой графе паспорта, определения национальности) практикуются ограничения как раз в сфере образования и карьерного роста - кажется, что "национальная жертва" была напрасной. Отдельным политическим поводом для эмиграционного импульса стала Шестидневная война 1967 года, завершившаяся победой Израиля, но с самого начала резко осуждаемая СССР, который в качестве ближайшего союзника в регионе рассматривал на тот момент Египет. Кроме того, новое поколение советских евреев, дети секуляризированных родителей - как и в Америке - стремилось вернуться к национальной и культурной традиции, неотделимой (в слиянии или противостоянии, но в диалоге) от религиозной и духовной жизни. Землею Обетованной по-прежнему была земля Израиля, а если и не ею, то шансом на дальнейший переезд в "сказку нового столетия" - Америку.

Формально выезд советским евреям был разрешен для воссоединения семьи, фактически право на него могло быть выдано или нет. Первоначальной формой социальной активности - классической реакции на непрекращающееся давление среды - были индивидуальные или коллективные петиции к властям и открытые письма. Это значимый выход актера социально-политического театра, неожиданный для публики и наиболее популярный именно в невозможности иным образом создать публичное впечатление. Другим - непубличным и непрямым - инструментом социального воздействия была диссидентская и национально-диссидентская деятельность, заключавшаяся, к примеру, в распространении самиздата, обзоров передач израильского радио, переводы книг на еврейские темы. Это усиливало градус напряжения в еврейской диаспоре. Число желающих уехать из СССР и, следовательно, количество "отказников" (тех, кому выезд запретили) росло, накаливая обстановку не только в еврейских, но и в обще-диссидентских кругах (первоначально многие евреи не группировались с диссидентами, они хотели выехать из СССР, а не бороться за свои гражданские права в нем). Обстановка накалилась до экстремистского шага (хотя и по нынешним временам исламского экстремизма, достаточно застенчивого): заговора двенадцати "отказников" с целью захвата и угона самолета из Приозерска в Израиль в 1970. Это послужило поводом для ужесточения слежки и нажима на еврейские неформальные объединения - и в то же время стимулом для усиления самого движения. С 1971 года начались открытые демонстрации и пикеты евреев возле учреждений медийного, административного или дипломатического характера с лозунгами "Свободу узникам Сиона!", "Визы в Израиль!", "Позор убийцам детей!" (против нападений арабских террористов, в пикете возле Дома Дружбы народов) и т.д. К 1978 году еврейское протестное движение в СССР усилилось.

В свою очередь в 1974 году в США была принята поправка Джексона - Вэника, ограничивающая торговые предприятия со странами, ограничивающими свободную эмиграцию своих граждан (прежде всего это затрагивало СССР, но также Албанию, Вьетнам и Китай). Начались в пользу выезда советских евреев массовые акции и экстремистские вылазки Лиги защиты евреев в США под руководством Меира Кахане. Со слов Либби Кахане: "Для решения своих экономических проблем и ради того, чтобы иметь возможность покупать американское зерно по низким ценам, Советы стремились установить дружественные отношения с Америкой. Меир увидел в этом благоприятные возможности. <Он писал> "Разрушенный экономическими проблемами, (Советский Союз) отчаянно нуждается в дружбе с Соединенными Штатами... Если мы сумеем бросить вызов этой эре добрых чувств... может оказаться, что Советы подумают: не стоит преследовать евреев... Нам необходимо выйти на первые полосы газет, а добиться этого можно только смелыми и драматическими акциями. Если понадобится, чтобы они вышли за рамки приятной респектабельности и законности, - что ж, пусть так и будет... Предстоящая работа - не из приятных... Она - не для людей, которые боятся запачкать руки" (1964). К активным действиям он и его Лига перешли в 1970 году.

Лишь к тридцати шести годам, периоду предельного расцвета и пика мужской зрелости, Меир Кахане затеял и основал свое первое главное детище - Лигу защиты евреев; она даже его переживет, оставшись наследницей в странах еврейского рассеяния. Время самого рождения деяния неслучайно, а очень примечательно. Формально он и его соратники выступали против левых революционных и освободительных движений; на деле же смогли получить необходимый социальный ресурс, источник пассионарности именно с активизацией молодежных движений во-первых, точно также протестуя и низвергая прежние социальные авторитеты во-вторых. Контр-революция, в наиболее удачном для нее - и возможно социума в целом - варианте, способна не только противостоять революции, но также реформировать идеологию и устаревшие модели социального существования. Тем не менее, даже контр-революционер (в качестве исторического примера мы вспоминаем духовного лидера, основателя ордена иезуитов Игнатия Лойолу, католика и противника Реформации) несет в себе искру экспансивного бунта, в том числе против тех грехов и нарушений идеологической и социальной системы, которые привели к актуальному расколу или ее упадку. Потому нам неудивительно это сочетание с одной стороны традиционных идеалов, с другой - резкий и тотальный разрыв с устоявшейся социальной традицией. Даже переход от декларативного показательного протеста к радикальным и насильственным, вплоть до террористических акций, оказывается отражением развития протестных политических групп (преимущественно, левых) той эпохи.

Революция разрывает прежние соглашения общественного договора, равным образом революционер (даже контр-революционер) произвольно следует или не следует социальным нормам, а также декларирует свои действия как идеологические акты. И в этом есть принципиальная ловушка, особенно для слабой или незрелой (например, подростковой) личности - в этом размывании прежних норм и авторитетов, в бунте против старых правил, новая структура и новые границы могут так и не родиться. Именно так революционеры, не создавшие своей системы или не способные влиться в новую, становятся преступниками и идут на криминальное дно или же беспорядочные авантюры. И когда Меир Кахане говорит о том, что им "придется запачкать руки", то есть декларирует свой принципиальный уход от этических норм и ценностей общества, он делает шаг к Бездне, к Тени социума (так из Тартара Прометею не было бы ни выхода, ни освобождения - он стал бы чудовищем). Позже он прямо противопоставит "упадочному" западному обществу фундаментальные ценности иудаизма, но они будут касаться только евреев. А пока он собирается "запачкать руки" ради евреев против не-евреев, по-прежнему предлагая соблюдение этических правил только для евреев. Потому это было не только начало революции (против одних ценностей в пользу других), это начало войны. Революция (и контр-революция, как в политике, так и в культуре) всегда идеологична и глобальна, а война - локальна и изначально разделяет своих и чужих. Идеологический и революционный импульс Кахане был мощнее его локализации на все тех же границах еврейской диаспоры. Но предложить нечто новое (для контр-революционера это "правильно поданное старое") он мог только евреям.

21 марта 1971 года Лига провела в Вашингтоне большую демонстрацию - пришло около трех тысяч человек - возле советского посольства. Манифестанты были с шестиконечными звездами на одежде, пели песню "Ам Исраэль Хай" (Народ Израиля жив), скандировали "Свободу советским евреям" и "Отпусти народ мой!" (символическую фразу из книги Исход, с которой Моисей обращается к фараону, чтобы освободить евреев из египетского рабства и дать им покинуть страну; эта же фраза была популярна в негритянских спиричуэлз времен рабства). Шествие послужило поводом для ареста М. Кахане и нескольких активистов.

Из интервью с раввином Марселем Блицем:

"- Однажды мы встретились с ним в воскресенье, это был 1970-й год, и он сказал мне, что завтра встретится с каким-то священником и собирается начинает борьбу за освобождение советских евреев.

Tеперь я понимаю, что это был исторический момент. И до Каханэ существовали организации, которые боролись за свободу советских евреев, однако они работали очень тихо - вели дипломатические переговоры, писали кому-то письма. Никто про эти организации толком не знал.

Меир Каханэ же был просто гениален когда дело касалось гласности. Это очень сложно. Нужно знать, в каком месте и в какое время появиться, какое сделать движение, какие поднять лозунги. Где бы ни появлялся Каханэ, были ли вовлечены тысячи людей или пару десятков, - материал неизменно появлялся на первых страницах периодики. Говорят, что именно он открыл советских евреев для Америки.

- То есть до него, о советских евреях и их положении никто не знал?
- Конечно, многие, особенно евреи, знали. У многих были там родственники. Но молчали, не хотели, как всегда, поднимать шума, особенно не интересовались. Теперь же, после скандальных статей на первых страницах центральных американских газет, отсиживаться стало невозможно. <…>
- Иногда в ход шло то, что пресса называла "хулиганскими выходками".
- Да, было и такое. Регулярно бились стёкла советского, белорусского и украинского консульств. Дов Хайкинд, один из соратников Каханэ, приковал себя цепями к зданию консульства СССР.

Когда приехал Большой театр, в середине представления на сцене вдруг появилось огромное количество мышей. Крики, писк, шум на сцене и в зале - представление сорвано. Конечно, это не демонстрация, но тоже привлекает внимание. Ребята Каханэ постоянно устраивали какие-то скандалы, какие-то "дикие выходки" - всё ради того, чтобы привлечь внимание общественности. Средний американец падок на скандалы, его внимание слишком избаловано и долго ни на чём не задерживается. Нужно постоянно напоминать, что где-то есть несвободные евреи, и можно им помочь - тогда политики, сенаторы, люди, у которых есть какая-то власть, оказываются невольно вовлечены, им приходится как-то реагировать, что-то делать. Рабби Каханэ получил международную известность как борец за права евреев Советского Союза. Я считаю, что когда в 70-е годы евреи получили возможность выезжать из Советского Союза, - в этом была его большая заслуга. Может быть, мало кто об этом знает, но когда-то Каханэ называли Моисеем советских евреев".

Сам Меир Кахане в своей программной книге того периода "Никогда больше!" писал: "Поиски решения проблемы евреев СССР должны начаться с того, что она будет поставлена в центр мирового общественного внимания, став предметом международных переговоров на самом высоком уровне. А произойти это может лишь в том случае, если на правительства всех свободных стран будет оказываться неустанное давление, если тема борьбы за советское еврейство займет первые страницы газет и станет "модной" и "выигрышной" для политических деятелей. Всего этого можно добиться лишь в результате активных действий, которые потрясут воображение всего мира.

Как известно" средства массовой информации любят освещать драматичные, экстравагантные, события. Поэтому тихие респектабельные демонстрации в защиту советских евреев не привлекли внимания прессы. Кардинально изменили отношение к проблеме евреев СССР именно действия "Лиги защиты евреев", которая не останавливалась перед применением силы. И действие эти отнюдь не были хулиганством. То были тщательно продуманные шаги, преследовавшие конкретные политические цели, и опыт показал, что это была правильная тактика" (Перевод В. Эскина).

Как вспоминала Либби Кахане: "После одной демонстрации в Нью-Йорке, когда оказался заблокированным на 20 минут важный перекресток в Манхеттене, Меира арестовали. Это был не первый его арест, и я научилась не беспокоиться. Обычно к утру его отпускали под залог. Более важным было то, что арест привлек внимание СМИ. На это раз Меир выступил перед корреспондентами национального телевидения NBC. Он сказал: "25 лет назад мы потеряли шесть миллионов евреев. Мы не готовы допустить, чтобы сегодня еще три с половиной миллиона были потеряны в результате национального геноцида. Нет ни малейшего сомнения в том, что после 53 лет (замалчивания) проблему советских евреев вынесли на первые полосы газет". Многочисленные драматические демонстрации ЛЗЕ действительно привели к тому, что эта проблема оказалась в центре внимания. В результате американская общественность выступила на защиту основных свобод для советских евреев; оказавшись под сильным нажимом, Советский Союз начал выпускать евреев из страны".

Деятельность Лиги в защиту советских евреев принесла ей широкую известность и громкую славу. На сегодняшний взгляд именно эта кампания, с ее большой и конкретной целью, стремлением изменить систему кажется наиболее последовательной, в отличие от многих других хаотично-произвольных, экстремистских или криминальных акций. Борьба за выезд советских евреев была еще политическим театром более чем криминально-террористической войной. Но и она вызывала недовольство "приличных еврейских организаций", которые - и достаточно благоразумно, но по итогам неверно - утверждали, что такие резкие движения могут только ухудшить положение евреев в СССР. В то же время советские евреи увидели в далекой Лиге союзника.

В своей книге "Никогда больше!", кстати, достаточно быстро переведенной на русский язык юным Виктором Эскиным и распространявшейся в советском самиздате, М. Кахане эмоционально и торжественно писал об этом:

"Если мы слышим трусливые вопли "лидеров" - их возмущают еврейские патрули, охраняющие стариков и женщин в кварталах бедноты, и молодые евреи, обучающиеся самообороне, - если мы слышим их крики о недопустимости "хулиганства", то надо помнить, что они кричат из-за страха. Они боятся утратить свой "статус в обществе", свою "респектабельность". Надо помнить, что каждый свой шаг деятели еврейского истэблишмента делают, оглядываются на "них" - а что скажут люди?

Приковать себя к воротам Белого Дома, требуя от американского правительства принять меры, чтобы спасти евреев от газовых камер? Устроить сидячую забастовку, протестуя против притеснения евреев в Советском Союзе? Обучать молодых евреев приемам самообороны, чтобы они не боялись ходить по улицам? Организовать защиту пожилых людей от нападений грабителей и бандитов? Нет, все это не годится для респектабельного еврея. Ведь это может не понравиться его нееврейским соседям!

Заботясь о других, мы не слышим призывов наших братьев о помощи. Подобно библейскому Каину мы обиженным голосом спрашиваем: "Разве я сторож брату моему?" И как Каин, мы обрекаем себя на вечный позор, если на вопрос Всевышнего "Где брат твой?" даем такой ответ. Более того, мы обрекаем себя на гибель. Духовное вырождение и деградация неизбежно приведут к физической катастрофе. Калеча и убивая свою еврейскую душу, пытаясь порвать связи со своим народом, мы сталкиваем себя в пропасть. Нам не удастся избежать гнева Небес, если мы и дальше будем вести себя столь недостойным образом".

Однако была и невинная жертва. И какая-то масса несчастливых случайностей. 26 января 1972 года в офис советского концертного агентства был принесен кейс с дымовой шашкой внутри. Утверждается, что дымовая шашка не предназначалась для причинения жестокого вреда людям или имуществу. Также говорится о том, что руководство Лиги не знало о готовящейся акции (М. Кахане был тогда вовсе в Израиле), а вдохновитель и исполнитель оказался позже агентом ФБР. Однако же взрыв в офисе небоскреба с неоткрывающимися окнами (но кондиционерами) привел к сильному задымлению, которое послужило причиной смерти (или шока и последующей смерти от отравления) одной из женщин, как обычно старательно подчеркивается - еврейки Айрис Конес. Евгений Евтушенко, бывший в те дни в Нью-Йорке написал стихотворение "на злобу дня", озаглавленное "Бомбами по искусству":

Бедная Айрис,
жертвою века
пала ты,
хрупкая,
темноглазая,
дымом задушенная еврейка,
словно в нацистской камере
газовой...
Сколько друзей,
Соломон Израилевич,
в офисе вашем
в рамках под стеклами!
И на полу -
Станиславский израненный,
рядом Плисецкая
полурастоптанная.
Там, где проклятая бомба
шарахнула,
басом рычит возле чьих-то
сережек
взрывом разбитый портрет
Шаляпина
с надписью крупной:
"тебе, Семенчик..."

Тут важно и другое. Рабби Меир Кахане, несмотря на все возможные доводы непричастности, позже не выражал сожаления, более того, он признавал его не как демонстративный протест против системы - для него это была уже война: "Я уверен что те, кто изготовил взрывчатое устройство, не имели ни малейшего намерения принести ущерб еврею или любому другому сотруднику фирмы. Однако еврейский народ был в состоянии войны [с Советским Союзом] за свободу советских евреев, и, как это не трагично, иногда на войне бывают невинные жертвы" (из статьи Э. Нехамкина, без ссылки на первоисточник).

Пытливый читатель увидит, однако, что М. Кахане призывал западный мир к гораздо большему политическому давлению на СССР:

"Следует подчеркнуть, что наряду с "шумными" методами существует немало вполне "респектабельных" действий, с помощью которых можно подорвать столь дорогой сердцу русских "детант". В свое время я хотел представить программу таких действий на Брюссельской конференции по вопросам советского еврейства, но собравшиеся там "демократы" не дали мне говорить. Главные пункты этой программы таковы:

1) следует немедленно прекратить все переговоры между Западом и СССР по вопросам разоружения, экономического сотрудничества, культурных связей и т.д.;

2) следует наложить эмбарго на торговые связи с Советским Союзом и объявить бойкот тем западным фирмам, которые откажутся от разрыва торговых связей с СССР;

3) следует прервать культурные и спортивные связи с СССР, которым советская сторона придает чрезвычайно важное пропагандистское значение;

4) следует начать кампанию по прекращению массового туризма из стран Запада в СССР;

5) надо требовать отстранения СССР от участия в Олимпийских играх на тех же основаниях, на каких была отстранена Южная Африка;

6) следует всеми допустимыми с точки зрения закона средствами подвергать советских представителей осаде, например, досаждать им телефонными звонками, пикетировать их частные резиденции и т.п.;

7) следует широко проводить акции гражданского протеста (например, сидячие забастовки, приковывание себя цепями к воротам советских посольств и т.п.) с тем, чтобы побудить правительства западных стран прекратить политику "детанта".

Цель этой программы действий одна: убедить советских вождей в том, что решение проблемы советского еврейства соответствует их же интересам, ибо без этого не будет "детанта" с Западом" (Перевод В. Эскина).

Читая столь радикальную программу масштабного наступления, начинаешь догадываться, что если бы сбылись его советы, кто знает, как бы это сказалось не только на советских евреях, но и на мире в целом. В своем призыве он не учитывал страны Варшавского договора и государства "третьего мира", равно как и иных временных или постоянных союзников СССР. Он не рассматривал развитие изоляции в жестковыйную враждебность к чужакам, столь знакомую ему по еврейской истории - и отнюдь не безобидную, когда речь идет об игроке, владеющим оружием массового поражения. Он призывал к полной социально-экономической и политической изоляции Советского Союза как авторитарный муж, воспитывающий свою непослушную жену, в полной уверенности, что ей некуда деваться. Неясно, насколько его агрессивная программа (с которой ему, как он сам сказал, даже не дали выступить) была реальным плодом индивидуальной политической мысли или же пафосным воздушным шариком, рассчитанным на впечатлительность зрителей политического цирка. Вероятность торгового принципа мы здесь не принимаем, поскольку ни он, ни Лига не имели необходимого веса для торговли на таком уровне и также потому, что эти предложения были вынесены им уже постфактум, в программной книге, написанной главным образом для еврейской молодежи в США.

Книга и лозунг: Никогда больше!

Эту часть мы посвятим анализу программной книги Меира Кахане "Никогда больше!" (Never Again! A Program for Survival, 1972). Это отнюдь не последовательное изложение своих взглядов, более всего она похожа на ораторское выступление, эмоциональный призыв к общности молодых вестернизированных и секуляризированных евреев, призыв к объединению и активным действиям. Начиная с одного из псевдонимов Меира Кахане - Мартин Кинг, помня о времени, на которое пришлась и его молодость, и основные протестные движения чернокожего населения США, мы не можем не оглядываться на личность, деятельность и судьбу Мартина Лютера Кинга. Это был крайне эффективный политический лидер своего времени (позже ставший официальной иконой нации), бывший проповедник (как и Меир Кахане, но, разумеется, своей конфессии), так же организатор маршей, акций протеста и бойкотов, не считавший (как любой революционер) заключение в тюрьму позорным пятном своей биографии, в конце концов убитый и ставшей "мучеником", вознесенным на знамена черных освободительных движений едва ли не по всему миру. Как Жаботинский увидел свою "звезду судьбы" в судьбе Гарибальди, так же, нам кажется, Меир Кахане отчасти отражал путь чернокожего лидера США. Они оба стремились к тому, чтобы стать голосом огромной этнической общности и противопоставить ее американскому истеблишменту, при этом в обоих случаях общность (расовая иди религиозно-этническая) выходила далеко за рамки интересов одного единственного государства. Следовательно, у обоих была судьба стать "иконой", мученика и/или победителя. Даже его (и Лиги) лозунг "Никогда больше!" стал знаковым: в 2006 году вышел фильм "Кричащие: Никогда больше", посвященный турецкому геноциду армян в начале XX века.

Но впервые сказано это было так: "Корни каждого еврея - в его народе, в его вере и законах. Искателям "корней" пора прекратить свои поиски на чужих полях, им пора вернуться домой - к сокровищнице еврейского знания и традиции, к еврейскому образованию и к выполнению заповедей, данных нам Всевышним. Переоценка ценностей должна начаться с возрождения в наших сердцах простого национального чувства, с понимания того факта, что все евреи, где бы они ни находились, составляют один живой организм. Боль одного должна стать болью всех. Переоценка ценностей должна начаться с принятия новой философии - философии, возникшей из пепла миллионов наших собратьев, сожженных в печах Освенцима и Треблинки. Философия эта гласит, что высшим моральным императивом является обеспечение жизни и безопасности еврейского народа. И если этого невозможно добиться без применения силы, мы обязаны применять силу. И мы ни у кого не должны просить прощения за то, что живем. Отбросив страхи и неврозы гетто, мы должны сказать всему миру: никогда больше!" (Здесь и далее самиздатовский перевод В. Эскина)

Ораторское послание книги "Никогда больше" выражается последовательно через сожаление, обвинение, высокий пафос, сменяющийся ироничным сарказмом, вновь возвращается к вере в лучшее, превращается в страстный призыв к изменениям и много раз дополняется фигурой "рондо" - оглашением "любви к еврею" как целостной этической ценности. Автор не единожды повторяет эмоциональные темы, смысловые послания и доводы - все, для того, чтобы впечатлить и убедить читателя. И это ему удается! Его послания исполнены величайшего эмоционального накала: "Еврейские страдания в любой стране мира это наши страдания. Еврейская радость в любой стране мира это наша радость. Наш святой долг - придти на помощь любому еврею, если он нуждается в ней. Мы должны постоянно помнить о том, чему учили нас великие хасидские "цадики", что евреи составляют единое целое, и мы обязаны любить каждого еврея и должны быть готовы придти ему на помощь в любую минуту. Но мы не пришли на помощь - тогда. Мы не сделали то, что обязаны были сделать и что было в наших силах сделать. Вопрос, ужасный вопрос, невыносимо жестокий вопрос, который обязан терзать наши сердца и души и не давать нам минуты покоя, - почему?"

Обратим внимание на структуру книги, непоследовательную, но ориентированную именно на впечатление: Агават Исраэль - любовь к еврейскому народу (крайне позитивный смысл текста); Моральное банкротство еврейского истеблишмента (осуждение); Утрата еврейского самосознания (сожаление и разочарование), Антисемиты (предупреждение об угрозе со стороны); Отход молодежи от еврейства (усиление сожаления и разочарования, горькая ирония и сарказм); Еврейская гордость (возвращение к позитивному смыслу текста, своего рода шанс на преображение); Сионизм (упрочение благоприятного шанса на преображение); Предупреждение! (новый скачок напряжения, усиление динамики); Еврейская традиция (позитивная награда, обретение устойчивого ресурса); Переоценка ценностей (призыв к изменениям); Агават Исраэль (фигура "рондо", подтверждение позитивного смысла цели); Программа действий (утверждение о целенаправленности); Устранить духовную угрозу еврейскому народу (предупреждение о внутренней угрозе и призыв к ее устранению); Устранить физическую угрозу еврейскому народу (предупреждение о внешней угрозе и призыв к ее устранению); Добиться свободы евреям СССР (целенаправленный программный призыв к внешнему действию); Изменить стереотип еврея (целенаправленный программный призыв к внутреннему изменению и внешнему действию); Эпилог.

Читательская аудитория книги - молодые люди, подростки и юноши секуляризированного западного (как выяснилось и советского той поры) общества. Именно на них ориентированы и рассказы о героическом прошлом, и объяснение некудышного настоящего, и обвинение "поколения отцов" и/или истеблишмента, и призыв к реальным действиям, равно как и к формированию "нового еврея" (у Кахане этот новый тип назван как раз "старым евреем", но сама идея - это и формальное, и смысловое продолжение мысли Жаботинского).

Автор не единожды говорит о евреях, спасающих кого угодно, кроме себя. И он убедителен в своем ораторско-полемическом послании: "Я знаком с раввинами, которые отправились в Сельму и подверглись тюремному заключению ради того, чтобы негры имели равные возможности при приеме на работу и при поступлении в университеты и чтобы они могли пользоваться теми же плавательными бассейнами, что и белые. Я знаком с евреями, сидевшими в тюрьмах за то, что они боролись за права негров, пуэрториканцев, мексиканцев и индейцев. Они шли на демонстрации в защиту вьетнамцев, лаосцев, камбоджийцев, греков и южноафриканских зулусов на этих демонстрациях им могли проломить головы и переломать руки и ноги. <…> Их волнует все, что происходит в любом уголке мира. Их не волнует только, что происходит с еврейским народом. Я знаком с евреями, которые не могут спать по ночам, переживая все страдания человечества, но еврейские несчастья проходят мимо них. Но я не слышал о существовании еврейских лидеров, чья боль об их замученных братьях оказалась бы столь сильной, что они готовы были бы нарушить закон с целью заставить мир прислушаться к стонам несчастных. <…> Я не слышал о существовании таких еврейских лидеров, которые, увидев, что все законные средства воздействия исчерпаны, а совесть требует от них продолжать борьбу, решили бы приковать себя цепями к воротам Белого Дома, оказаться в тюрьме и тем самым заставить мир встрепенуться. Я не слышал о раввинах, которые вспоминали тогда слова Торы: "Не стой безучастно при виде крови ближнего твоего". Я не слышал, чтобы они призывали своих прихожан выйти на улицы и сидячей забастовкой протестовать против отказа США спасти их братьев". Впечатляясь от его речи, тем не менее, мы должны помнить - сам он призывал отнюдь не к сидячим забастовкам. Большая часть правды в его словах не должна затмевать ошибочные призывы или манипулятивные доводы, равно как последние - быть аргументом в пользу отрицания правды.

Автор активно использует исторические экскурсы, в которых сочетается героика, но и позор и трагедия. При этом уже в самом начале он вполне допускает недостоверность описания ради полемики: обвиняя все еврейские организации и всех евреев в гибели пассажиров корабля "Сент-Луис", перевозившего еврейских беженцев из Германии, но почти до самого конца не сумевшего найти порт пристанища, он упускает реальную помощь организации "Джойнт", в результате которой корабль и его пассажиры сумели найти приют в Европе (позже оккупированной немцами, потому участь еврейских беженцев оказалась и там крайне печальной). В остальных исторических эпизодах он ориентируется, главным образом, на хрестоматийные "кадры" национальной хроники, придавая особенное значение героике восстания или подполья.

Обратим тут внимание на идеализацию прекрасного прошлого - именно поэтому М. Кахане называет "нового еврея" З. Жаботинского "старым евреем" прошлого, столь характерную для традиционализма. Восстановлению идеального образа из еврейского прошлого автор противопоставляет ассимилированного еврейского юношу, условно названного "Сэмми". Из такого ассимилированного юноши не выходит, понятное дело, ничего хорошего; жалость и презрение вызывают у автора и "типичные робкие евреи": откладывание на завтра, соглашательство видятся ему чертами "неправильного еврейства", которые боятся быть настоящими из страха прослыть расистами. Также он осуждает "щадящий", отремонтированный иудаизм, подразумевая под ним "реформистское" и "консервативное" течения. М. Кахане не видит в них развития религиозной идеи, только лишь социальную и личную слабость.

Здесь трудно удержаться, чтобы не цитировать все великолепные ораторские находки автора - эта тема удалась ему особенно хорошо, мы ограничимся только их отдельными примерами: "Американец, который случайно родился евреем" шаг за шагом отошел от всех основ еврейской жизни. (И не надо верить его утверждениям, что "вера - у него в сердце"; не "вера в сердце" определяет степень выполнения евреем своей миссии в этом мире, а соблюдение им конкретных предписаний нашей религии.) Синагогу, обитель Б-жественного присутствия он заменил выхолощенным "еврейским общинным центром". Отказываясь от веры, традиций и обычаев своих предков, он постепенно превратился из еврея-Яакова в американца-Эйсава, продав свое Б-жественное первородство за чечевичную похлебку благоустроенной американской жизни. Ненависть антисемита к еврею нередко выражается в том, что он стремится унизить, растоптать и искорежить саму душу еврея, внушить ему чувство собственной неполноценности, заставить его относиться к себе как к человеку второго сорта. В случае с американскими евреями антисемитам удается достичь этой цели слишком часто. Слишком часто американизированный Сэмми верит антисемитам… Слишком часто он помогает своим ненавистникам, стыдясь себя и своего народа, пытаясь убежать от своего еврейства".

Меир Кахане прямо и откровенно говорит о либеральной идеологии как о новой религии, разумеется, несовместимой с истинным еврейством и иудаизмом:

"В попытке перехитрить самого себя Сэмми повернулся спиной к еврейской истории. Но это потребовало от шагающего в ногу со временем и аналитически мыслящего американского еврея создания своих собственных мифов. <…> До смерти боящийся новых преследований и уставший от двухтысячелетних гонений, американский еврей жаждет броситься в "плавильный котел", смешаться с другими, раствориться…

Раствориться! Этот девиз стал новым символом веры. Раствориться! Это был призыв к почетной, величественной ассимиляции без того унизительного обряда, которым сопровождалось бегство от еврейства в Европе, - перехода в христианство. Раствориться! Можно ли найти лучший девиз для тех, кто видел смысл своего существования в том, чтобы хорошо, со вкусом пожить на белом свете?! "Раствориться" означает стереть любые различия. "Раствориться!" - вот что стало смыслом жизни безумного "американца, который случайно родился евреем".

Яростное неприятие "растворения" М. Кахане это враждебность прежде всего к пост-модернистскому способу мышления и восприятия себя и мира, к отсутствию границ и структуры индивидов, сообществ, народов. Более остро вопрос о безуспешности выстраивания новых и справедливых моделей общества на основе либеральной идеологии всеобщей толерантности, равно как и грядущем крахе политики мультикультурализма, во всяком случае, в странах Западной Европы, встал уже в начале нашего века. Охватывая большой масштаб исторической и политической арены действия еврейского народа, он очень прагматичен: "И хватит обманывать самих себя. Хватит убеждать себя в том, что борьба за чьи-то права является в то же время борьбой за наши, еврейские права. Это не так. История ясно говорит нам, что хотя принципы морали и справедливости обязывают нас помочь любому человеку в беде, мы не должны обольщать себя иллюзией о том, что их и наши интересы всегда и во всем совпадают, и что те, кому мы оказывали бескорыстную помощь, так же бескорыстно будут помогать нам. Конечно, мы можем поддерживать других в их справедливой борьбе, но прежде всего мы обязаны заботиться о собственных интересах, потому что никто не сделает это вместо нас".

М. Кахане активно выступает против левых/либералов, прежде всего с идеологической, и вновь крайне прагматической позиции, опирающейся на историческое прошлое (интересно, насколько он был способен вывести из истории фашистско-нацистского прошлого Европы логичное умозаключение, в то время как его оппоненты позже довольствовались лишь общими ассоциациями и обвинениями, оценивая именно его как "фашиста"): "Либерально настроенные интеллектуалы возразят нам, что свобода слова стоит превыше всего и что демократия обязана терпимо относиться к любым, даже самым воинственным тоталитарным группировкам. Иными словами, они готовы бороться за свободу деятельности для тех, кто пытается лишить общество элементарных свобод. Такой подход не нов. В тридцатые годы немецкие и итальянские либералы утверждали то же самое, однако это не спасло их от концентрационных лагерей. Истории известны имена многих демократов-идеалистов и глупых мечтателей, рьяно защищавших свободу проповедовать зло, разрушение и убийство. Нередко защищаемым удавалось воспользоваться этой свободой и претворить свои идеи в жизнь. Моря крови невинных людей были пролиты безжалостными тиранами при помощи преступно наивных либералов. По меньшей мере, наивно было бы полагать, что неизвестно каким образом "народ" всегда обнаружит истину и, следуя компасу правды и справедливости, отвергнет ложь и тиранию. Куда исчезли "здоровые инстинкты" немецкого народа, проголосовавшего за Гитлера? Куда подевалось "естественное стремление к справедливости" ликующих толп итальянцев, одобрявших решение Муссолини захватить Эфиопию? Куда запропастился "моральный компас" того же итальянского народа, треть которого голосует сегодня за коммунистов, и простых кубинских крестьян обожествляющих Фиделя Кастро? Адепты демократии обязаны помнить, что она не дает гарантий против коллективного - в рамках целых народов - самоубийства. Каждый человек должен иметь право высказывать свое мнение, но при одном условии: если то же право он признает за теми, кто придерживается другого мнения. Предоставлять свободу слова и действий тем, кто прямо заявляют, что их цель - заткнуть рты и связать руки всем остальным, - это не либерализм, а идиотизм".

М. Кахане утверждает себя и своих соратников вне как левых, так и правых политических сил: еврей должен стоять за еврейство; впрочем, в этом видится скорее хрестоматийная еврейская позиция "над игрой и вне ее", характерная для периода изгнания и существования в государственных маргиналиях. В его израильский период эта позиция изменится и станет устойчивой. Он постоянно напоминает об угрозе; его послание крайне тревожно: "мы хорошие, но мир нас не любит и будет уничтожать". Стоит ли говорить, что напряжение от этой тревоги способно как прибавить бдительности и мобилизации, так и упрочить рамки, отделяющие еврейский мир от всего остального. Где бы ни оказался еврей, в мире Меира Кахане, он будет отделен от всех, а значит существует под постоянной угрозой. Кроме того, его чаянием совершенно не отвечает и постоянно предает "еврейский истеблишмент", которому нельзя доверять. Спасением от этого он полагает еврейскую общность, при этом скорее молодежно-субкультурного типа, "один за всех, а все за одного", в стремлении к светлым идеалам, не зная компромиссов и разнообразия жизни. Его "любовь к еврею" это принятие именно такой "братской" общности, но надо сказать, зачастую крайне полезной и ценной для созревания мужской личности. Такая система взаимодействия героя и мира, как мы уже упоминали, характерна для подростка или маргинальной (именно оппозиционной к признанной власти, в отличие от легитимных функциональных военизированных субкультур) мужской субкультуры, что делает ее по своим "качествам" близкой к криминальным или экстремистским кругам. Ориентация на существующий, даже обобщенный, а не условный и далекий, идеализированный авторитет дает большую устойчивость в смысловой системе социальной иерархии; если иерархия не признается и не выстраивается на всем масштабе притязаний группы, то удел такого сообщества - быть группой маргинальной и без своего места в системе.

Упрощение, свойственное М. Кахане как идеологу, в сочетании с ораторским искусством играют впечатляющую роль для привлечения людских масс. Это же сочетание сыграет дурную службу, когда речь зайдет о политических программах. Возьмем, например, высказанную во всей своей простоте очевидность: если на тебя нападают, надо бить в ответ. Это прекрасный совет в очевидной и локальной ситуации подросткового определения своих и чужих границ, сомнительный для элементов громоздких и устоявшихся, сложных систем - и, тем не менее, удачный для молодых социальных образований (включая государства, проходящие свой юношеско-варварский романтичный период) или иных общественных организмов именно в период кризиса границ. Но Кахане не делает различий между уровнями и масштабами, и это делает его страстные призывы то удачными, но крайне некрасивыми, недалекими и сомнительными.

Автор также дает один значимый социальный совет, который можно коротко сформулировать так: никому не верить, но идти на союзничество со всеми, кто может пригодиться. С одной стороны он отражает классическую модель поведения еврейского посредника между общиной и государством (властями) в период рассеяния; с другой же - обнажает отсутствие масштабной идеологической системы; с третьей - вполне соответствует обычной тактике личных отношений в политике; с четвертой - дает сугубо функциональную идеологию тактики для молодого человека, оставляя его в рамках субкультуры или на иных рубежах социального пограничья. Таким образом, это совет, пригодный и естественный для политика, склонного к авантюрам, для теневой и непубличной фигуры, которая не будет отвечать за свои слова или для растворенного в сугубо своем маленьком "верном" сообществе подростка или маргинала, бесчувственного к "целому миру". И, по большому счету, это именно те плоды, которые породил М. Кахане в делах и судьбах своих последователей. Можно говорить о "новом еврее" Жаботинского, можно говорить о "старом еврее" Кахане, но пока это был совет для "очень привычного еврея".

Мы помним, что М. Кахане рисует тотально враждебный к евреям мир, который наполнен постоянной угрозой, погромами, вплоть до новой Катастрофы и где угодно, в любом государстве (включая СССР и США 1970-х годов). К сожалению, история не только современных евреев диаспоры, сколько самого государства Израиль, окруженного арабскими соседями как будто подтверждает это описание мира. С одной стороны фокус может быть не столько в том, что весь мир нетерпим к евреям, сколько в том, что евреи окружены арабами - исламистами (религией крайне нетерпимой к другим верованиям и государствами-соседями, которые владеют "нефтяными деньгами" и влиянием множества игроков). Не следует забывать и о старинных теневых проекций ряда религиозных культур, в которых именно еврейству отводится роль "отвергающего истинного бога", "Чужака", "средоточия сакральной нечистоты" (См. Бедненко Г. Еврейская мифологема православных христиан // http://pryahi.indeep.ru/psychology/jungian/judaika.html). Мифологическое сознание не требует рациональной и объективной оценки. Связанное коллективной верой внешнего социума, поддержанное внутренней силой убежденности, оно не отвлекается на аргументы, логику, причинно-следственные связи и доводы.

Разумеется, способность отличать внутреннюю мифологическую реальность от объективной реальности дает человеку в большей степени быть свободным от проекций, фантазий и другого продукта личного бессознательного. Это снижает массив интервенций субъективного на оценку внешней действительности. Однако наличие этой способности в известной степени зависит от классического образования, возникшего в эпоху Просвещения (XVIII) и Рационализма (XIX), общего кругозора и сугубо личных характерологических и интеллектуальных качеств или их изъянов и пороков. Мы не можем гарантировать отсутствие мифа у образованного человека, только лишь со стороны отследить степень его включенности внутрь этого мифа. М. Кахане отзывается на мифологическое представление неких обобщенных не-евреев, признает его как существующую и важную данность "их мира" и требует быть готовым к действиям.

Действия, на которые он ссылается и которые косвенно (через восхищение историческими или религиозными сюжетами) предлагает в этой книге это, по сути, партизанские действия и оправдание партизанской войны, но если подразумевать при этом США или даже СССР 1970-х, то в мирном государстве и вне зоны оккупации. Идеализация "палестинских партизан", боровшихся против властей периода британского мандата, восторг не только перед "Эцель", но и "Лехи" сыграли неудачную роль в истории и личных взглядов автора, и судьбу его движения. М. Кахане оказался слишком мал для поколения еврейских партизан в пиковый момент истории, но к зрелому возрасту вполне успел к воспитанию революционного поколения 1960-х-1970-х. Идеализация всеобщей и всемирной партизанской борьбы за свои религиозные и культурные права, естественное вместе с отказом от западного и секулярного образа мысли принятие мифологического мышления - это то, что сближает начало движения М. Кахане с ныне печально известными нам радикальными исламистскими идеологическими течениями. Исключение наблюдается лишь в базе идеологии: иудаизм стремится к религиозно-культурной обособленности от соседей, в то время как ислам - к их покорению. В остальном, рассматривая себя как "мифологически" чужеродный организм в теле западной цивилизации, как исламисты, так и сторонники М. Кахане не принимают условий общественного договора, отсюда переход от гражданских акций протеста к насильственным действиям. Также они не признают секулярного порядка разделения религиозно-мифологического восприятия и социально-бытовой реальности. Уничтожение идеологически значимого и насыщенного религиозного мифа их устроить не может, но сосуществование вместе с ним обыденной реальности ими не выстроено. Потому происходит постоянный конфликт между идеальным мифом и реальностью, решающийся волевым образом в пользу той или другой стороны. И тогда, на пике кризиса (сознательной воли, понимания или неконтролируемых эмоций), в пользу мифа начинают приноситься человеческие жертвы. М. Кахане периода обитания в США пока еще предлагает партизанскую войну, а не революцию. Он не видит для себя системного строительства в западном обществе среди не-евреев, его удел - быть вождем подростков и маргиналов одной из диаспор. Потому пока он выглядит традиционалистом - фантазером, в этой книге и на чужой земле. Позже он встанет на твердую землю, землю Израиля.

В последнее время в Израиле стал заметным "оппозиционный" лозунг "Кахане был прав" и мы задались вопросом, в чем же, по сути, он был прав в этой книге. Первая данность состоит в том, что евреи отличаются от других; у евреев великая история и исключительная религия, требующая постоянной душевной и бытовой дисциплины. Продолжение этой мысли для нас заключается в том, что выбор служения Богу и духовная преданность, общность культуры и преемственность традиции на протяжении тысячелетий делает еврейский народ несравнимым феноменом в истории человечества. И евреи, как никто другой, имеют право на национализм, в данном случае это признание и культивирование содержания и границ своего сообщества как единого организма. Правда заключается и в том, что только бдительность к потенциальной и явной угрозе способна спасти народ. Напоминая о том, что христианская заповедь "подставь другую щеку" не относится к евреям, он пытается возвратить одурманенные либерально-идеологическими инъекциями представления образованных или получающих образование евреев о мире к грубой и порой угрожающей, но реальности. Еще одной правдой является то, что ассимилированные евреи это "похищенные дети"; принимая необходимость сохранения содержания и границ народа, следует быть бдительным и к "утерянным элементам", тем более обладающим традиционной национальной пассионарностью. "С болью в сердце смотрели родители на детей, лишенных духовного наследия, оторванных от своего народа, детей, которые стали жертвой чужим богам, о чем сказано в Торе: "Сыны твои и дочери твои будут отданы другому народу; и глаза твои будут высматривать их в мучительном ожидании целыми днями, и ничего не сможешь ты поделать" (Дварим, 28:32).

Звучащие необычно в начале 1970-х, его традиционалистские призывы к отказу от секулярности мышления с одной стороны, требования культурной и этнической (позже - территориальной, когда речь зайдет о судьбе государства Израиль) целостности сейчас отзываются рефреном как в наибольших угрозах западной цивилизации со стороны исламского мира, так и в новых, прорывающихся на свет идеях о спасении этнических и культурных сообществ, для которых целостность - залог сохранения жизни народа и государства. Меир Кахане не был мудрецом, но в достаточной степени оказался пророком.

Историческое наследство и Тень Авраама Штерна

Переход Лиги защиты евреев в США к экстремистской тактике мы соотносим с общей националистически-радикальной еврейской исторической традицией, актуальными связями ее лидера, а также со своеобразной "тенью Авраама Штерна", исторической фигурой, которой восхищался Меир Кахане. * * *

Авраам Штерн, или Яир, был родом из Сувалок, находившихся на территории Польши. После революционных событий в России он репатриировался в землю Израиля. В конце 1930-х годов он в частности участвовал в программе "50 тысяч" в Польше, которая была направлена на воспитание еврейского ополчения - тех самых пятидесяти тысяч - для борьбы против британцев в подмандатной Палестине. Велась закупка оружия, проводились переговоры с польскими властями о размещении молодежных тренировочных лагерей. После публикации в 1939 году Белой книги Макдональда, ограничивающей квоту на переселение евреев в Палестину до его полного прекращения, Авраам Штерн, вместе с другими руководителями "Иргуна", выступил с требованием немедленного провозглашения еврейского государства.

Однако не только социальная, но и физическая опасность для еврейского населения в Германии Штерном в конце 1930-х не замечалась; он видел своих идеологических союзников в других националистических движениях (в большей степени среди итальянских фашистов), а врагов - в последователях империалистической, над-националистической идеологии. Это объясняет его попытки "договориться" с итальянскими фашистами, как мы уже ранее упоминали, пресеченные ложными представителями дуче из "Иргуна" и "Хаганы". Не стоит и объяснять, насколько его предположения были ошибочными. Шанс договориться о географическом разделе сфер влияния с германцами у евреев мог быть лишь во время Тацита - национальная группа никогда не будет иметь такого же веса как государство; это качественно разные организмы, в разнице которых принципиальное значение имеет именно земля, территория, страна. Интересно, как эта идея проросла в идеологии т.н. "ханаанеян", идеологического анти-сионистского течения, с одним из лидеров которого позже общался Авраам Штерн.

Следует отметить, что не только радикально-"правое" крыло сионистов-ревизионистов было сторонником переговоров с нацистами, но и лидер "левого" рабочего сионистского движения, Хаим Арлозоров был участником торгово-политических договоренностей с германским режимом. При поддержке Х. Вейцмана и Бен Гуриона было заключено соглашение, по которому деньги от проданного евреями в Германии имущества переходили на счета Англо-Палестинского банка и "Тамплиерского Банка" (последний - крайне интересное явление, это банк, принадлежавший немецкой протестантской секте, которая в середине XIX века переправилась в Палестину строить "духовный храм"; ее первое поколение было фермерами, второе, условно, уже стало банкирами, а вот третье, что примечательно, уже озабоченное национальной самоидентификацией, всячески поддерживало германский национал-социализм, за что было интернировано английскими властями подмандатной Палестины на Маврикий и т.д.). На эти деньги, компания "Гаавара" закупала немецкие товары, предназначенные для импорта, и продавала их в Палестине и Европе, а вырученные от продажи средства предназначались для помощи репатриантам из Германии. Данное соглашение подрывало бойкот нацистских товаров, которые пытались установить еврейские общины Европы, и ревизионистская пресса именно эту позиционную стратегию называла "союзом Сталина - Гитлера - Бен Гуриона". В последующем убийстве Х. Арлозорова обвинили сионистов-ревизионистов, и хотя они были оправданы за недостаточностью свидетельств, но их радикальный идеолог, вдохновлявший как Жаботинского, так и Штерна, Аба Ахимеир, отсидел в тюрьме восемнадцать месяцев. В настоящее время становится популярной версия заказа на убийство Арлозорова со стороны Коммунистической партии Палестины (первое значимое убийство еврейского лидера на земле Израиля так и осталось тайной; существует даже восхитительная версия о том, что Х. Арлозоров был любовником Магды Геббельс и был убит нацистскими агентами, притворявшимися археологами, ищущими сокровища тамплиеров).

Если Владимир (Зеэв) Жаботинский выступал за союз с англичанами на период Второй Мировой войны, то Авраам Штерн видел врага в том, кто был ближе - в англичанах и держался напрасных иллюзий по поводу вероятных договоренностей евреев (именно "борцов за создание государства") с немцами. Успев возглавить "Иргун" после отставки Давида Разиэля, он тут же провозгласил борьбу с англичанами (которые только что выпустили из тюрем еврейских борцов за свободу, с тем, чтобы они помогали бороться с нацистами) - но вслед за этим Жаботинский оперативно настоял на возвращении Давида Разиэля к руководству лидера "Иргуна". Тогда Авраам Штерн со своими последователями из этой группы вышел, создав "ЛеХИ" (аббревиатура названия на иврите "Борцы за свободу Израиля", здесь и в других местах мы употребляем упрощенное написание "Лехи").

Группа А. Штерна была настойчива и последовательна в установлении контактов с державами фашистской Оси. Ее представитель Нафтали Любенчик встретился в Бейруте с представителем германского МИДа фон Хентингом, где они подготовили совместный меморандум о том, что поскольку цель нацистов не уничтожение евреев, а их изгнание из Европы, то евреи могут эмигрировать в Палестину и создавать ополчение против британских властей, а в дальнейшем новое еврейское государство способно будет поддерживать контакты с германским "Новым порядком". Удивительно, насколько архетипически завораживающим был экспансивный государственный тоталитаризм нацизма для представителей совершенно иных политических течений (мы помним и более явный союз Германии с Советами, и договоренности Молотова-Риббентропа). Или же, эта завороженность исходила именно от их авторитарных лидеров, вожделеющих сверхчеловеческой власти? Мы не станем ни очернять Авраама Штерна, ни превозносить его в лубочно-патриотическом стиле - и то, и другое обесценивает настоящую историческую личность, превращая ее в плоскую картинку политического плаката.

В 1940 году Авраам Штерн начинает выпускать газету "В подполье", где публикует свои "восемнадцать принципов возрождения" еврейского государства. Право на землю Израиля обосновывалось религиозным (мифологическим в высоком смысле) авторитетом Священного Писания. Для создания государства провозглашается необходимость постоянной войны "со всеми, кто препятствует осуществлению предназначения". Одной из целей является "справедливый общественный строй "в духе еврейской морали и справедливости, указанной пророками", при котором "не будет ни голодного, ни безработного… будут жить в братстве, уважении и дружбе все сыны нашего народа, и это станет примером для других народов". Вопрос о возвращении еврейского народа мыслился полным собиранием "изгнанников в Царстве Израиля", а проблема отношений с иноплеменниками разрешалась через обмен населением. Метафорически-мессианской метафорой, равно как и экологическим прозрением можно считать декларацию необходимости восстановления разрушенной страны и возрождения к жизни пустыни, для приема репатриантов и их приумножения. Геополитической целью было "превращение еврейского народа в важнейший военный, политический, культурный и экономический фактор на Востоке и в восточном Средиземноморье", и здесь, что удивительно, не оказалось смелости сказать о еврейском государстве - пока лишь только о народе. Завершающим, восемнадцатым принципом вновь стал религиозный призыв - к строительству Третьего Храма. Как мы видим, декларированная программа была во многом традиционалистской, в духе политических тенденций того времени, с идеализацией как исторического прошлого, так и модернистского политического преображения уже в настоящем для целостно прекрасного будущего. Нацисты в то время стремились к тотальному превосходству арийской расы, большевики - к всемирной революции и установлению коммунизм, радикальные сионисты - к восстановлению Третьего Храма и построению еврейского государства на основе традиционного еврейского права. Нам здесь важно отметить вот что: для 1930-х - начала 40-х годов идеологические платформы по решительным изменениям в рывке к социальному идеалу были общим политическим трендом. Позже, в эпоху Меира Кахане, они уже идеологически устарели. И отнюдь не только потому, что бескомпромиссность и жестокость нацизма ужаснула обще-человеческую цивилизацию, но и потому что стала очевидной фатальность вечного существования споров, конфликтов и компромиссов в социальной жизни человечества. Идеальной социальной целостности для человека же никогда не было и не будет, равно как и простых способов к ее достижению, будь то правыми или левыми политическими методами.

Авраам Штерн меняет свое имя на "Ави", аббревиатура "Авраам бен Яир", в подражание командиру защитников крепости Масада, лидеру сикариев - Элиезеру Бен Яиру, при этом за ним укореняется буквальное имя последнего, прозвище "Яир". В этот период происходят контакты Авраама Штерна с еврейскими идеологами и интеллектуалами, Йонатаном Ратошем (Уриэлем Шелахом (Гальпериным)), Абой Ахимеиром, Исраэлем Эльдадом, который чуть позже стал ведущим идеологом "Лехи".

Последние два важны для описания правой националистической политической платформы, которая начала устанавливаться среди еврейской интеллектуальной элиты - и на которой впоследствии обосновался наш незабытый герой Меир Кахане.

Аба (или Абба) Ахимеир был в целом идеологом позиций "Эцеля" и "Лехи". Он был основателем т.н. "Союза зелотов", название которого иногда аккуратно переводят как "Союз борцов (бунтарей)", в то время как зелоты были отдельным социально-политическим течением, враждебным эллинистическому влиянию в Иудее на рубеже нашей эры. Зелоты организовали Великое еврейское восстание, приведшее к Иудейской войне 66-73 гг. и были вполне убеждены в том, что Израилем может управлять только Мессия. Радикальное крыло зелотов называлось сикариями - "кинжальщиками" (иначе говоря, убийцами), которые занимались прямыми нападениями и террористическими актами, а имя одного из лидеров сикариев, как мы помним, взял себе Авраам Штерн. В этом поступке Штерна очевидно продолжение исторической традиции, точнее мифологической истории еврейского народа. Британцы были объявлены иностранными оккупантами, а действия "Союза зелотов" Ахимеира были выразительно пропагандистские. Идеологически его взгляды были близки к зародившемуся в Италии фашизму: верховенство нации, авторитарное управление, полное подчинение лидеру, тактическое насилие и непримиримость к иным взглядам (левым партиям). Аба Ахимеир, как и иные его соратники, романтизировал социальные движения в Италии (начиная с Гарибальди у Жаботинского, но у его младших современников ореолом славы оказался овеян дуче), не видел иных недостатков уже германского национал-социализма, кроме его нетерпимости к евреям. Вместе с тем, не все участники его организации были столь же очарованы романтикой новых социальных идей: именно с их подачи был объявлен антинацистский бойкот в Палестине. В общем и целом, взгляды Ахимеира (и Штерна) были в русле традиционализма - идеализации славных страниц национального прошлого в сочетании с идеализированным же представлением о роли исключительной решимости (и бескомпромиссности) в социальных процессах. Эта тема является ключевой для многих лидеров той волны и для той исторической эпохи. Нам для себя легче всего ее объяснить через культ романтично-воинственного Рыцаря, сражающегося против неправедного Короля, но без реального (и это ключевое слово!) плана строительства нового королевства. Представление о будущем Рыцарю видятся сугубо в туманной прекрасной дымке победы, а если что-то идет не так, то необходимо вновь собраться, наскочить и победить.

Аба Ахимеир писал яркие идеологические статьи против левых, обвиняя их в бездействии - как позже это делал Меир Кахане - и, предсказывая, что если евреи не будут бороться за свою независимость, как это делали другие народы, то ее у них и не будет. После убийства Хаима Арлозорова он был бездоказательно обвинен в организации этого преступления и отсидел в тюрьме восемнадцать месяцев, после чего с практической и организационной политической деятельностью было покончено. Если скинуть со счетов условия пенитенциарной системы тех годов и колониального владычества, то тюрьма может сломать идеолога (теоретика), но политика (практика) она способна даже укрепить. Аба Ахимеир написал прекрасную, прочувствованную и пронзительную книгу о тюрьме, и более о ярких событиях с его участием мы больше ничего не знаем. Возвращаясь к образам Рыцаря и Короля, только Король способен сделать тюрьму частью своей социальной территории (своего социального опыта), позже это похоже удалось Меиру Кахане.

Йонатан Ратош (Уриэль Шелах) - глава группы "ханаанеян", культурно-политического движения, ориентированного на разрыв с еврейством диаспоры в пользу уроженцев Палестины, ориентируясь исключительно на территориальную дефиницию принадлежности к общности и тотальную гебраизацию (изучение иврита). Это была также традиционалистская модель идеализации далекого прошлого и изоляции от близкого прошлого и настоящего. Участники движения собирались воплотить его в будущем, создать Израиль, как если бы не было веков изгнания евреев и исламского (османского) владычества над Палестиной, не было бы отчаянного сохранения своей религии в рассеянии, но равный другим современным странам, Израиль стал бы обычным секулярным государством.

Исраэль Эльдад, вильнюсский сосед Менахема Бегина и его союзник в "Бейтаре", был членом "Иргуна" (Эцеля), затем ушел вместе с Авраамом Штерном, которому, как предполагается, помогал формулировать его "восемнадцать принципов" и редактировать газету "В подполье".

Как мы помним, "Лехи" настаивала на продолжении борьбы с британскими властями в период Второй Мировой войны и делала это экстремистскими и криминально-экспроприационными (традиционными для революционных движений в начале XX века) методами. В 1940-42 гг. ею был совершен ряд нападений на представителей полиции и разбойных налетов, в том числе на известный Англо-Палестинский банк в Тель-Авиве. Не останавливаясь на этом, группа начала проводить и террористические акты, угрожающие или непосредственно прекращающие жизнь гражданскому населению (например, взрыв в иммиграционном бюро в Хайфе как протест против депортации еврейских нелегальных эмигрантов на о. Маврикий). Если человек или группа переходят определенные социальные границы, то происходит экспансивное развитие уже за пределами этих границ - никто никогда не остается бродить вдоль поверженного бортика. В начале января 1942 года банда А. Штерна (а практика криминального разбоя позволяет квалифицировать эту экстремистскую группу как криминальную группировку, т.е. "банду") пытается ограбить банк Гистадрута (еврейского профсоюза в подмандатной Палестине), убивает при этом случайных прохожих, теряет соратников, устраивает провокацию с дальнейшими убийствами полицейских и свидетелей - и получает отторжение от других групп еврейского Сопротивления. Членов "Лехи" выслеживают, арестовывают на тайных квартирах, убивают в перестрелках, в том числе и по наводке и соучастию бывших соратников из "Хаганы". В середине февраля на конспиративной квартире был убит Авраам Штерн. Подобно другим "моноцентричным" группировкам, для которых ценность каждого члена группы (и тем более ее лидера) несоразмерно выше ценности любого другого человека или даже некоторого количества людей, "Лехи" попыталась в отместку убить офицера, застрелившего Штерна, но не преуспела. Подобный "моноцентризм возмездия" характерен или для "групп избранничества", среди которых мы, скорее всего, и расположим "Лехи", или для более обширных сообществ в период своеобразного социального психоза, также отражаемого в призывах к "многократному отмщению". Естественная последовательность пост-травматических стадий нарушается, и после шока следует не поиск разнообразных причин происходящего с соответствующим осмыслением, затем гореванием о потере и примирением, а нахождение первого же виноватого, зачастую формально избранного или даже замещающего истинного виновника, с попыткой его сиюминутного уничтожения. В отсутствии системного подхода к развитию ситуации, "моноцентризм возмездия" неизбежно нивелирует уровень прежде заявлявшейся на государственное переустройство группы, и уподобляет отношения соперничеству разбойничьих банд (принадлежащих принципиально маргинальному социальному полю) или агрессивному соседству.

До боли в сердце Родина любима,
Но ненависть к врагу мне отравила кровь.
Да, ненависть моя - моя любовь:
И чувства эти для меня неотделимы.
Сильна как смерть любовь к отчизне,
Но ненависть к врагу - еще сильней.
Авраам Штерн
(цит. по Эммануэль Кац. Лехи: Борцы за свободу Израиля / Пер. Пинхаса Гиля)

Собственно, с группой романтичного, но возлюбившего ненависть больше самой любви, Авраама Штерна так и произошло. А мы еще вспомним о призывах к возмездию после гибели Меира Кахане. И в этом будет еще одно доказательство того, что несистемный ответ способен обесценить предыдущие социальные достижения группы или движения. * * *

Исраэль Эльдад только после смерти Яира формально стал членом Лехи, ее официальным идеологом и автором печатных воззваний. С этого момента уже не слышно ничего о громких делах организации в сфере криминальной экспроприации. Кроме того, основные боевики были арестованы или убиты полицией. Психотическая "романтика преступлений", в отсутствии харизматического лидера, истощалась, а рецидивы были купированы: членами "Лехи" был застрелен Элияху Гилади, человек жестокий и неуравновешенный (вероятно, выраженный социопат), ответственность за организацию его устранения взял на себя Ицхак Шамир.

Тем ни менее "тень Штерна" падает на движение еврейского Сопротивления и происходит радикализация методов. 22 июля 1946 года начиненными взрывчаткой молочными бидонами, пронесенными на кухню, был взорван отель "Кинг Дэвид", в котором находился британский штаб в Иерусалиме. Погибло около восьмидесяти человек (и мы тут не будем делить их на евреев и не-евреев, как это принято делать в еврейской публицистике и историографии). При этом ветераны Эцеля утверждают, что теракт был показательным и британская администрация была предупреждена (что вполне могло быть правдой), а британские власти это отрицали (что тоже могло быть оправдано, в осмыслении событий уже постфактум) или, что замыслом операции было только уничтожение документов (что тоже могло быть правдой). Однако же, по словам Михаила Гольда, автора статьи "Одержимые избранностью", который, однако, прямо не указывает источники, существуют свидетельства, по которым операция была задумана и осуществлена немного бунтарским "Эцелем" и практически респектабельной "Хаганой" совместно, однако после ужаснувших результатов было принято решение взвалить ответственность на "Эцель", организацию с более экстремистской репутацией, чтобы не дискредитировать еврейское Сопротивление в целом. Обратим внимание на то, что разгромленное к тому времени "Лехи" в этом теракте как бы и не участвовало. Впоследствии эскалацию экстремизма мы увидим и в деятельности образований под руководством Меира Кахане.

Бомбисты утихли в Израиле не сразу, даже после образования государства. Первая половина 1950-гг. была полна насыщенными политическими и идеологическими спорами, время от времени приводящими к попыткам взорвать оппонентов. Михаил Гольд печальным списком перечисляет инциденты. Члены "Црифинского подполья", протестуя против антисемитского процесса Сланского в Праге бросили бомбу в представительство Чехословакии, а в ответ на "дело врачей" в СССР взорвали советское посольство в Тель-Авиве. Ультраортодоксальные ревнители поджигали автомобили, которые нарушали святость субботы и попытались взорвать министерство образования, протестуя против альтернативной воинской службы для девушек. Взрывались, по непонятным причинам и с неустановленными исполнителями, и оппозиционные властям издания. В 1960-е волну экстремистского насилия подхватили левые группировки из бывших коммунистов, некоторые из которых сотрудничали с сирийской разведкой и палестинскими террористами. Это было время перехода (не только в Израиле, а в "цивилизованном" мире в целом) от индивидуального террора к массовому, вне различия цели и количества жертв.

Дальше нас будут интересовать главным образом те политические фигуры, которые, насколько это известно, входили в прямой контакт с Меиром Кахане и в достаточной степени предопределили его социальное лицо. Это один из бывших руководителей "Лехи" Исраэль Эльдад. (По свидетельству Р. Фридмана М. Кахане также входил в контакт с Ицхаком Шамиром, но последний от какой-либо связи резко - в своих мемуарах, названных "Подводя итоги" и изданных в 2000 году в Иерусалиме - открестился. Мы ему не особенно верим, но и поймать за руку не торопимся.) Уже после образования государства Израиль Эльдад основал движение "Хазит ха-моледет", состоявшее из бывших членов "Лехи", но после убийства графа Ф. Бернадота, посредника в арабо-израильском конфликте (чей "план урегулирования" критиковался не только "правыми" евреями, но и - в очень резкой форме - тогда лояльным к Израилю СССР), предположительно совершенном "бывшими членами "Лехи", организация была объявлена вне закона. Впоследствии Эльдад, несмотря на противодействие властей (и противостояние с Бен Гурионом, который относился к идеологическим противникам как к личным врагам), проявил себя как яркий публицист и идеолог правого лагеря. Среди его политических предложений были те, что позже принял Меир Кахане. Это создание "настоящего государства Израиль в рамках территории библейской Эрец-Исраэль" (цель была поддержана "Движением за неделимый Израиль", созданным после Шестидневной войны, а Эльдад стал одним из его лидеров). Это необходимость для государства Израиль двух эмиграций: первой - евреев из Советского Союза, второй - арабов, не согласных с существованием еврейского государства, из оного в Иорданию и иные арабские страны. Для участия в выборах 1969 года И. Эльдад создал движение "Кэн" ("Да"), брендовой калькой которого позже станет "Ках" ("Так") Меира Кахане. Обратим внимание, что именно в 1969 году М. Кахане с подачи Геулы Коэн начинает кампанию за выезд советских евреев, осмеливаясь на решительные политические действия, поддерживающие внутриизральскую политическую платформу вне самого государства Израиль. Касательно же вынужденной арабской эмиграции из Израиля, то стоит отметить, что это идея вовсе не была радикальной в 1950-х годах, когда очевиден был прирост эмигрантов в Израиль за счет евреев из арабских государств, и предположительно позитивной была идея о взаимном обмене населением с материальной компенсацией потерь. Впоследствии вопрос о возмещении имущественного ущерба еврейским беженцам из арабских стран уже не поднимался, тема "обмена населением" даже с материальной компенсацией уезжающим арабам, под влиянием левой и либеральной пропаганды стала казаться недопустимой.

Стоит отметить, что исторические примеры подобного легитимного размежевания по национальному признаку при разделе государств как национально-ориентированных образований, нечасты, но вполне допустимы в политической практике второй половины XX - начале XXI вв. Так в 1945 году по декретам Бенеша были депортированы судетские и карпатские немцы из новообразованной Чехословакии (притом, что выселение действительно сопровождалось притеснением и многочисленными жертвами) - в настоящее время их судетские немцы, подвергшиеся депортации, могут получить право на компенсацию. В 2011 году государство Судан, без особых внешнеполитических проблем, разделилось на его северную арабско-мусульманскую и южную, негритянско-христианскую часть, при этом этнически чуждые индивиды автоматически признаны гражданами другого государства, с необходимостью получения визы на нахождение в другом государстве, а ни о какой компенсации речи не идет. Тему депортации арабов при условии материальной компенсации позже предлагал, вполне в русле правых идеологов Израиля, и Меир Кахане, но и до сих пор эта идея пропагандистски обыгрывается - особенно в реакции на его наследие - ассоциациями с "преступлениями гитлеровского фашизма". Однако здесь мы можем засвидетельствовать, что принцип разделения населения по этнически-религиозному принципу со скомпенсированной компенсацией (или даже без оной) и выселением в иные государства имеет свое место как в теории, так и в практике современного международного права.

Исраэль Эльдад гласно поддержал политическую линию и борьбу М. Кахане в 1971 году, известно о том, что он даже помогал составлять ему предвыборную программу для избрания в Кнессет в 1973. Позже Эльдад резко критиковал Кемп-Дэвидские соглашения своего бывшего соратника по "Лехи" Менахема Бегина и основал партию "Тхия" в 1979, куда вступила и Геула Коэн. Кемп-Дэвидские соглашения с их условностью и неточностью формулировок действительно открыли возможности для дальнейшего пропагандистского и политического давления на еврейское государство и в этом смысле старые конспираторы - оппозиционеры оказались много прозорливее своих более удачливых и также немолодых товарищей. Позже партия выступала против отступления с Синая, организовывала кампании ненасильственного сопротивления, но с малым успехом. Удача ей улыбалась в период военной операции "Мир Галилее", т.е. Ливанской войне 1982 года и позже, во время принятия решений о строительстве новых поселений. Но решения о предоставлении автономии арабам Иудеи, Самарии и полосы Газы, принятые на Мадридской конференции (1991), выбили партию из правительственной коалиции и она отступила под натиском левых. С крахом Советского Союза наступало время больших перемен и большого передела мира.

Дж. Бирнбаум и М. Кахане на поле социальной борьбы за выезд советских евреев

Сторонники М. Кахане до сих пор - в том числе и с его слов - уверены в исключительной роли Лиги в деле освобождения советских евреев, предоставления им права на выезд. С одной стороны, при взгляде на эту тему из СССР кажется, что реакция советских властей была ориентирована главным образом на внутренние процессы, а не давление извне с одной стороны, также она была довольно непоследовательной (хаотичной или переменчивой) - с другой. Кого-то из "узников Сиона" отпускали в Израиль, кого-то ссылали в лагеря, кому-то просто не давали права на выезд. При этом если в начале - середине семидесятых выезд стал сравнительно возможен, то к концу десятилетия и в начале восьмидесятых - практически нет, и, наконец, все двери открылись уже вовсе из-за глобальных причин, распада СССР. С другой стороны было интересно рассмотреть роль ЛЗЕ на общем поле социальной борьбы американских евреев за права и выезд из СССР советских и понять сравнительный общественный вес деятельности М. Кахане и его сторонников.

Как мы помним, начало борьбы Лиги за права советских евреев пришлось на 1969 год, по некоторым сведениям с подачи Геулы Коэн и ее товарищей и событийно - с яркого появления на общественной арене Яши Казакова. Борьба активно продолжалась в течение трех лет, в том числе в радикальной форме, до момента репатриации раввина Кахане и некоторых его ближайших сподвижников в Израиль, после чего постепенно затихала.

И все же начало этой идеологической борьбе было положено в 1964 году Джейкобом Бирнбаумом. Идеолог, но не вождь, не харизматик толпы, он обосновал, что нужно делать, по каким причинам, с каким целями и кем. Это был человек из довольно интересной семьи. Его дед, Натан Бирнбаум был генеральным секретарем Первого сионистского конгресса в Базеле в 1897 году; затем разочаровался в секулярном мышлении, обратился к иудаизму и стал, в свою очередь, генеральным секретарем известной ультра-религиозной организации Агудат Исраэль, созданной в 1912. Ее целью было возвращение авторитета раввинов в общественную жизнь, устроение порядков в еврейском обществе на основе религиозного закона Галахи и переселение ортодоксальных семей в Палестину. Сын Натана и отец Джейкоба, Соломон Ашер Бирнбаум перебрался в Лондон и оттуда, по свидетельству сына, с беспомощностью и отчаянием наблюдал уничтожение европейского еврейства в период Второй Мировой войны. Это принципиальный момент, роднящий М. Кахане и Дж. Бирнбаума как деятелей своего условного поколения (последний был почти на десять лет старше): их деды и прадеды открыли для себя достижимость Палестины и необходимость возвращения в землю, народу обетованную. Их отцы уцелели, но беспомощно и безнадежно наблюдали со стороны: а масштаб ликвидации нации был слишком велик, чтобы можно было любое частное или организационное спасение сравнить с уничтожением. Они сами, как всякие значимые сыновья, восстали против "политики отцов" и продолжили, так или иначе, "линию своих дедов". Так Джейкоб Бирнбаум занялся организацией нового массового движения. Это не первый его опыт массовой идеолого-практической работы. В 1950-х годах он помогал адаптироваться в Великобритании подросткам, пережившим Холокост. В самом начале 1960-х занимался во Франции еврейскими иммигрантами из Алжира. Тогда же он озаботился потерей еврейской идентификации среди студенчества и пришел к идее о необходимости значимого современного общественного идеала для их возвращения. Позже та же самая идея стала одной из основ его организации по "спасению советского еврейства", и она же была практически целиком воспринята М. Кахане.

Идеологически и отчасти методологически у кампаний Дж. Бирнбаума и М. Кахане было очень много общего, равно как и - а это удивительно - в их осмыслении. Оба были настроены на пробуждение американского еврейства, путем предоставления его молодому - и все более секулярному - поколению Большой Цели. Это же должно было стать примером для "еврейского истэблишмента", дабы преодолеть его косность и паралич действий. В признании этой инертной пассивности сходятся оба лидера, и, как ни парадоксально, каждый из них в русле преодоления этого застоя, невольно сыграли на руку друг другу. Не существовало прежде активного общественного протеста против национального или религиозного притеснения в другом государстве - но они его начали. (Тут уже стоит отследить линию времени чуть дальше, и мы увидим подобные кампании уже пропалестинских активистов. Никакая прекрасная идея и эффективная методика не принадлежит только одной стороне, и не факт, что противник не пойдет чуть дальше.) Отличительной особенностью платформы Бирнбаума было также однозначное положение о том, что только у американских евреев есть "ресурсы и связи", способные помочь советским евреям. Бирнбаум с надеждой смотрел на евреев США, Кахане, нам кажется, все же на Израиль.

Дж. Бирнбаум, ровно так, как и М. Кахане, отмечал чрезвычайную политическую активность современных ему американских евреев во всех вопросах, не связанных с евреями, вплоть до подсчетов, что около 40% белых борцов за равные права негров были евреями. При этом привлекать внимание именно к еврейской теме в диаспоре - по причине, которую называют галутной привычкой (привычкой эпохи изгнания) - им очень не хотелось. Диаспора предпочитала жить тихой жизнью, не привлекая к себе внимания, в исключительных случаях, занимая сугубо оборонительную позицию. Примечательно, что позже именно Шестидневная война 1967 года резко повысила самосознание евреев в диаспорах по всему миру, как в США, так и в СССР, а их борьба за свои права (и права собратьев) стала активнее. В отличие от многих лидеров, предпочитавших "тихую дипломатию" кулуарных соглашений с властями - старинную историческую традицию еврейства, живущего под чужой властью в чужой стране - и Бирнбаум, и Кахане настаивали на более активной позиции. Несколько отличалась тактическая позиция Любавичского ребе, Менахема Менделя Шнеерсона, лидера ХАБАДа, который с одной стороны был также против активных протестов на Западе, с другой налаживал именно "хабадскую" подпольную систему в СССР. Таким образом, он радел исключительно за свою грядку на общем огороде поддержки советского еврейства. Позже это, также как экспансивная стратегия принятия новых членов в свои ряды и ряды еврейства в целом, принесет ХАБАДу неслыханное влияние на пост-Советском пространстве. Тем не менее, в апреле 1964 года, под тихим влиянием израильского правительства, двадцать четыре лидера американских еврейских организаций созвали "Американскую еврейскую конференцию в защиту советских евреев". По большей части, не имея ни бюджета, ни постоянного штата, она существовала лишь на бумаге, проводя редкие и нерегулярные мероприятия, без особого эффекта.

Джейкоб Бирнбаум был первым автономным активистом со своей структурой. Той же весной 1964 года он основал организацию "Борьба студентов за советских евреев" (Student Struggle for Soviet Jewry - SSSJ), которая стала, по сути, родительской почвой для возникновения маргинальной ЛЗЕ. Уже Дж. Бирнбаум напоминал своей аудитории, что Холокост это предупреждение всем евреям о том, что невозможно считать себя в безопасности и о том, что нельзя сидеть, сложа руки; позже это станет одной из основных фиксированных идея М. Кахане. Также за образец общественной деятельности он взял не конференции - "междусобойчики" более или менее согласных между собой деятелей, иногда встречающихся с более или менее согласными с ними чиновниками, а "низовую" работу общественных кампаний социального протеста.

Четыре стратегических принципа, сформулированных Дж. Бирнбаумом, заключались 1. в пробуждении к активности инертной части американского еврейства, включая истеблишмент; 2. в нивелировании моральных и социальных ценностей Советского государства; 3. в давлении на американское правительство, с тем, чтобы оно, как царственный муж героини Эстер, защитило еврейский народ; 4. во вдохновении своей деятельностью самих советских евреев. Исключая лояльность и сотрудничество с еврейским истеблишментом, М. Кахане и его Лига, напрямую заимствовали эти стратегические цели, но подошли к ним более радикальными, и, надо признать, более эффектными, что в медийном пространстве означает - и эффективными (до перехода границы с терроризмом) методами. Примечательно, однако, что об этой преемственности, как идейной, так и фактической, практически никто и нигде из сторонников Кахане, или из его противников, не упоминает.

Театрализованные процессии политического театра не были придуманы М. Кахане, они появились уже у Дж. Бирнбаума. Они молча пикетировали в течение нескольких часов советскую миссию при ООН, символизируя "молчание советских евреев". Они объединялись с христианскими активистами, пикетируя гастроли советских театральных и музыкальных групп. Сочиняли песни протеста в поддержку советских евреев и приглашали Шломо Карлебаха (по свидетельствам историографов Бирнбаума, знаменитая песня "Ам Исраэль хай" была написана именно для его группы соратников). Стратегия именно Дж. Бирнбаума заключалась в предании огласке "греха молчания евреев времен Холокоста", лишь спустя несколько лет на эту тему будет писать М. Кахане. Тактически она выражалась в лозунгах, вроде "На этот раз мы не будем молчать", "Да, я сторож брату моему" или "Мы евреи молчания?" (в 1966 году вышла книга писателя Эли Визеля "Евреи молчания", как результат его поездки в 1965 году по СССР и отчасти как реминисценция на его автобиографический роман о Холокосте "И мир молчал" (1956)). Дж. Бирнбаум использовал в своих манифестациях красивые и мощные метафоры, роднящие советских евреев с теми их предками, что были в египетском рабстве: "Как Красное море расступилось перед израильтянами, так железный занавес раскроется перед советскими евреями". Он также настаивал на том, чтобы всегда и всюду использовался призыв "Отпусти народ мой!" (позже идею ключевой формулы возьмет М. Кахане и это будет "Never again!", Никогда больше!).

Однако для Дж. Бирнбаума было важно "ответственное отношение к происходящему", "хорошие отношения с полицией и советскими официальными лицами", что способно напомнить лозунги наивных реформаторов из "Интересных времен" Т. Пратчетта: "Вперед с Народом, Отдавая Должное Традициям!", "Заслуженного Перевоспитания (иной вариант - своевременная кончина) Всем Врагам!", "Смерть Большинству Тиранов!", "Причиним Некоторое Неудобство Угнетателям, Не Нарушая Общественного Спокойствия!". Но, как говорится в том же прекрасном произведении "Для организации настоящего мятежа грамотно составленных лозунгов и голого энтузиазма недостаточно. Нужны хорошо обученные бойцы и, прежде всего, настоящий вождь, лидер". Маленькие мирные демонстрации хорошо воспитанных еврейских студентов большого эффекта не производили. Потому организация Дж. Бирнбаума шла на хитрости: арендовались небольшие залы, а в пресс-релизах писали о том, что они были переполнены; автомобили с громкоговорителями устанавливались в деловых районах в обеденный перерыв и случайные прохожие автоматически записывались в "интересующихся и поддерживающих" акцию.

Дж. Бирнбаум чувствовал и понимал силу мифа, связывающего реальную историю народа и его веру, способную внезапно обрести силу и окрепнуть в душах его современников. Он пытался создать на основе своей организации школу будущих еврейских лидеров США, и отчасти так оно и произошло. Меир Кахане, как лидер Лиги Защиты Евреев, произошел во многом от организации Бирнбаума. Иногда разницу между ними видят в том, что второй был готов дружить с либералами, а первый считал, что у евреев нет друзей, только временные альянсы; но разница эта натужная - в политике нет постоянных союзов, оба выбирали союзников себе по душе и по тактической необходимости. Упор некоторых биографов на принятие друзей "либеральными евреями" в отличие от этнической обособленности в идеологии Кахане нам кажется поверхностным и ошибочным. Евреи диаспор традиционно стараются завести связи и отношения с влиятельными фигурами ("большими людьми"), и сам выбор кандидатур для нас тут не будет принципиален.

Отличие Дж. Бирнбаума от М. Кахане заключалось в том, что он был исключительным идеологом, но не полемистом и трибуном. Потому первый придумал идеологию и стратегию, а организационно доработать структуру сообщества и наиболее ярко продемонстрировать социальные действия (а это не только экстремистские акты) смог второй. Значимо также их функциональное отличие от многих других деятелей: они оба "исправляли" или пытались исправить существующий "непорядок", не выстраивая общественную структуру заново или не предлагая самостоятельно выстроенную альтернативную структуру, охватывающую все уровни еврейского социума. Они были инициаторами, один идеологом, другой подхватил его идеологию - и воплотил ее в более жесткой практике. Остальное зависело от принятия их целей и способа действий еврейским сообществом; принятия, вовлеченности, зараженности, развития. И тут стоит отметить, что только на нынешний момент стало понятно, что сами идеи - и тут именно в форме, предложенной М. Кахане - не остались в прошлом, и даже не остались достоянием только лишь еврейского народа. В настоящее время появилась известная всемирно Английская Лига Защиты анти-мусульманской направленности, такие же - с аналогичной калькой названия, то есть декларируемой преемственностью - местные организации, даже Лига Защиты Москвы (данные на 2011 год), ориентированные на социальную защиту населения по этническому признаку. Это группировки, призванные выполнять определенные функции по защите интересов гражданского населения притесняемой, с их точки зрения, национальности. Обратим внимание на то, что идеологически это функциональные социальные сообщества, в отличие от криминально паразитирующих на гражданском населении или асоциально-маргинальных группировок.

Интересно, что с 1951 года существовало Бюро по связям (Натив) - организация, тайно распространяющая и принимающая информацию о советских евреях, поддерживающая их эмиграцию (ее предшественником была организация Моссад Ле'Алиях Бет, которая занималась нелегальной эмиграцией евреев в Палестину с 1939 года). Эмиссары Бюро секретно встречались с советскими евреями (евреями других социалистических стран) и передавали им различные информационные материалы. Мы можем лишь предположить, что примерно таким путем юным москвичом Эскиным много позже могла быть переведена книга М. Кахане "Никогда больше!". Еще в 1961 году в "Натив" был создан отдел "Бар", который занимался пропагандой выезда из СССР среди еврейских и сионистских организаций с целью последующего давления на государство изнутри. С точки зрения СССР "Натив" был вражеской шпионской пропагандистско-диверсионной организацией, кроме того, предполагалось ее спонсирование со стороны структур, связанных с ЦРУ. Впрочем, иногда "Натив" напрямую описывается как составная часть израильских спецслужб. Упоминается как вербовка этой организацией репатриантов, так и вывоз евреев из государств, где их жизни что-то угрожает. Известны переправки евреев из Румынии эпохи Чаушеску (по сговору с режимом за крупные взятки); эвакуация евреев из Сухуми в 1992 году и примерно тогда же из Душанбе (там, где существовала угроза со стороны исламских экстремистов).

Определение "евреи молчания" Эли Визеля относилось прежде всего к советским евреям, говорившим о своих национальных делах не напрямую, а лишь намеками, "эзоповым языком"; но также она говорила и о т.н. "еврейском истеблишменте" (о западных еврейских организациях и об израильском правительстве), который до поры и до времени отмалчивался. Перелом в тактике случился в тот момент, когда было принято решение оглашать имена советских евреев - борцов за выезд из СССР и прямо признавать свою символическую связь с ними. Впервые это произошло в разгар "самолетного дела", когда Гольда Меир провела митинг солидарности в поддержку арестованных, а затем зачитала с трибуны Кнессета письмо "18 грузин", евреев, желающих репатриироваться. В конце концов и Бюро по связям ("Натив") признало необходимость персонификации сионистских активистов из СССР.

В связи с этим мы не можем утверждать, что именно радикальная деятельность Лиги под предводительством М. Кахане стала движущей силой в "освобождении евреев". Хотя безусловно, стоит признать, что она подлила масла в огонь еврейской общественности. Борьба за выезд советских евреев продолжалась силами различных сил и организаций, как внутри СССР, так и за его пределами. Реакция советского руководства была динамичной, но не вполне последовательной, как стратегически, так и тактически, на местах. Потому о реальном эффекте борьбы говорить достаточно сложно. Но было, главным образом, три видимых результата: пробуждение самосознания советского еврейства; открытое признание еврейской общности с ними американским еврейством и государством Израиль; поправка Джексона-Вэника. Все заявленные в этом движении организации и лидеры получили свою долю причастности. Реальная же победа случилась помимо всего этого, в результате краха Советской системы.

Хронология и тактика Лиги защиты евреев (1969-1972)

Вспомним пламенное выступление Меира Кахане в книге "Никогда больше!" и процитируем: "Нормальные люди дают сдачи, если на них нападают. Только закомплексованный либеральный еврей, отбежав на безопасное расстояние, глубоко задумывается: "Видимо, я это заслужил… Может быть, вернуться, чтобы меня ударили еще разок?" <…> Еврейских либералов ожидает неизбежное фиаско. Их унизительные попытки завоевать любовь окружающих при полном нежелании уделить внимание нуждам собственного народа вызывают усмешку и презрение со стороны неевреев. Невозможно перестать быть самим собой. Еврей не может стать неевреем. В конечном счете, нееврейское окружение рано или поздно напомнит блудному сыну, что несмотря ни на что он остался евреем.

За долгие столетия нашего изгнания сложился стереотип еврея: слабое, беззащитное существо, которое не в состоянии защитить себя и которое можно поэтому безнаказанно топтать ногами. Этот стереотип пускает новые корни каждый раз, когда евреи демонстрируют свою слабость, свою неготовность к ответным действиям. Стереотип этот мы обязаны изменить. Его существование опасно не только тем, что побуждает антисемитов к действию, но и тем, что оно калечит душу еврея, убеждая его в собственной неполноценности. И тот факт, что столь многие молодые евреи поражены страшным пороком самоненавистничества, в значительной степени объясняется влиянием стереотипного облика еврея" (Перевод В. Эскина).

Сразу оговоримся, что в том виде, в котором призыв существует в избранной цитате и в общем смысловом оформлении исходной книги, он вызывает у нас исключительно симпатию и на этот момент никаких сомнений. Однако обличительно-призывный пафос публицистических сочинений и реальная социально-политическая практиказачастую различны. Важно не уподоблять механически одно другому, даже если внутри отдельного человека или даже комплекса общественных организаций есть склонность ко вполне определенной и опасной или даже разрушительной тактике. Необходимо различать ствол общего древа теории и те плоды, которые оно дает: ядовитыми бывают разные части растений. На примере Лиги защиты евреев и позже движения "Ках" мы увидим как рост (культивированный или нет, и кто был на самом деле тот садовник?) отравляющих культуру плодов экстремизма и, впоследствии, терроризма, так и последующую вырубку общего ствола идеологического "правого древа" религиозного сионизма, выращенного М. Кахане, но, кроме того, и постепенное вырождение (или загнивание) этого дерева в неблагоприятных условиях.

"Лига защиты евреев" была создана в американской еврейской диаспоре, то есть исходно в сообществе, переживающем перманентный кризис, внутренний и внешний конфликт (сохранение традиций или же ассимиляция, социальная открытость или закрытость, выбор лояльности или нелояльности по отношению к государству, культурная экспансия или изоляция, криминальная сепарация и т.д. всегда остаются вызовом и вопросом для любой диаспоры). В этом случае происходит расщепление диаспоры на культуру и на сообщество (своего рода невротический кризис, и в этом смысле любая диаспора как минимум невротична) и случается конфликт между императивами обычного права (и правовой культуры сообщества) и авторитетом харизматического лидера. Если устойчивые социальные правила диаспоры заинтересованы в сохранении существующих удобных порядков и потому максимально препятствуют социальной динамике, то новый вождь начинает разрушать привычные правила. В достаточной степени это естественный ход событий при слабом механизме преемственности различных систем власти (подстраивающихся под новые условия) в обществе. Чем менее система способна адекватно отвечать на вызовы собственного общества и внешнего окружения, тем в большей степени она будет стремиться к сохранению себя самой, к пролонгации своего инерционного существования - и тем более велик будет шанс резкого, конфликтного и насильственного изменения ситуации. При этом именно теми людьми, которые опыта организации системы не умеют, на этот опыт требуется жизнь и силы следующего поколения (но в ряде случаев это поколение, пожранное устойчивым харизматическим лидером, который добивается воплощения своих идеальных фантазий; и престарелые политики, узурпаторы, бывшие революционеры и диктаторы тому примером).

Экстремистско-террористические акты имеют, в большинстве случаев, опосредованную цель в виде политической выгоды или возможности временно решить ряд политических целей. Для радикальных оппозиционеров при ригидном политическом режиме, для повстанцев или членов национально-освободительных движений это зачастую - и на определенном этапе - единственно возможное средство демонстрации серьезности своих намерений и привлечения социального капитала (общественного внимания и потенциальных сообщников). Локальные нападения могут быть социально эффектны при точечных целях, против отдельных должностных лиц или военизированных формирований, и при условии общественного недовольства функционированием данных субъектов или объектов. При этом, если мишенями становятся мирные граждане, с которыми идентифицируется основная масса общества, то позитивный имидж политической организации, взявшей на себя ответственность за такой теракт, будет уничтожен. В то же время, этот эффект не касается сообществ, тщательно разделяющих свое мирное население от "чужого" - отсюда сравнительная живучесть национальных экстремистских группировок из диаспор. Также уничтожение позитивного политического имиджа уже не будет смущать группировки, получающие политический капитал от своего негативного, хищнического и злодейского образа, который может быть использован уже различными политическими силами в своих целях, в том числе и государственными спецслужбами.

Идеологически Лига защиты евреев ориентировалась на идеализированный образ еврейского сопротивления времен подмандатной Палестины, однако выбор места и времени, да и очевидных целей, был совершенно иным. В этом переходе от декларативного политического театра к экстремизму и террористическим актам мы видим постепенное влияние и даже сверхвлияние юношеской еврейской субкультуры и коллективной идеологии, созданной М. Кахане, столь отличных от родительской американской культуры, которое дало возможность проявления и развития социопатическим экспериментам. При определенных условиях они вполне могли закрепиться в поведении личности или даже целых сообществ как "удачные сценарные ходы" и в ряде биографий младших соратников и "учеников" М. Кахане так, к сожалению, и произошло. Достаточно быстро после создания и продвижения Лиги ее создатель окончательно репатриируется в Израиль, в дальнейшем разделяя свое время и силы между двумя странами, однако отдав все свои главные силы еврейскому государству. Лига защиты евреев в США стала его ярким и выдающимся, но все же заброшенным ребенком (который вполне жив и по сю пору и гораздо более, хотя и может быть и вынужденно, социально адаптивен).

Подробный перечень экстремистских и террористических актов Лиги защиты евреев собран и выставлен в Сети Антидиффамационной лигой (как обычно, другими евреями), соперницей ЛЗЕ в деле защиты евреев против антисемитизма, созданной еще в 1913 году и гораздо менее известной, несмотря на более продолжительную историю. Также мы воспользовались открытыми архивами ФБР (электронными копиями) и мемуарами самого Меира Кахане, его книгой "The story of Jewish Defense League". Итак, сводный хронологический список деятельности Лиги Защиты Евреев за период, начиная с 1969 года по 1972 год (период первичной активности Лиги под руководством М. Кахане до его репатриации в Израиль), с нашими комментариями:

Сентябрь 1969 года

Шесть миссий арабских государств в ООН (ОАЭ, Иордания, Сирия, Ливан, Ирак, Алжир), а также посольства Иордании и Ливана получили угрожающе-предупредительные телеграммы и письма от ЛЗЕ, в которых были объявлены "легитимными целями" в качестве отмщения за теракты, совершаемые арабами. В послании, направленном Ливанской миссии Объединенных наций, например, сообщалось, что поскольку Народный Фронт Освобождения Палестины и Аль Фатх объявили войну еврейскому народу по всему миру и угрожают жизни и имуществу евреев, то ЛЗЕ принимает этот военный вызов. Телеграмма подписана ЛЗЕ и рабби Меиром Кахане, National Director.

18 мая 1969 года

Около пятидесяти активистов ЛЗЕ ворвались в Park East Synagogue, одну из красивейших и старейших синагог, напротив миссии Советского Союза в Нью-Йорке, залезли на крышу и на подмостки, окружавшие здание, развернули плакаты, привлекающие внимание к трудному положению советских евреев, начали выкрикивать политические требования через мегафоны и время от времени включали бравурно-боевую музыку. На просьбы местного раввина покинуть место, Меир Кахане заявил, что говорить тут вообще не о чем. Процесс продолжался около девяти часов, пока по просьбе служащих синагоги не прибыла полиция.

22 мая 1969 года

Шестеро неустановленных лиц ворвались в помещения двух арабских общественных организаций в Нью Йорке и устроили там погром, избив трех арабских служащих деревянными битами, после чего те были госпитализированы. На месте происшествия были найдена литература ЛЗЕ, потому все вопросы были направлены к М. Кахане. Тот не взял на себя и свою организацию ответственность за случившееся, ответствовав, что это бы вызвало ненужные проблемы. Поскольку нам трудно предположить, что погромщики шли на дело с полезными книжками (хотя тут можно пошутить насчет начитанных еврейских мальчиков, но шутка получится так себе) и нечаянно их растеряли во время акции, то мы скорее вообразим на начальном этапе действия Лиги оставление своих "знаков" как устрашающий и пропагандистский (наивный уже по нашим временам) ход. На этом этапе мы еще не предполагаем наличие провокаторов - даже плотная слежка ФБР за членами Лиги начнется несколькими месяцами позже.

30 декабря 1969 года

Меир Кахане вместе с другими активистами Лиги был арестован за потасовку на территории советской миссии в Нью Йорке. Согласно заключению специалистов ФБР, М. Кахане лично руководил всеми акциями, которые на тот период заключались в демонстрациях с применением насильственных действий и, не колеблясь, принимал в них личное участие.

Март 1970 года

Яков Казаков, один из первых отказников-репатриантов из СССР, вознесенный как знамя борьбы за выезд советских евреев еще с подачи Геулы Коэн, отважился на требование выезда из Советского Союза своих родителей. И был тепло принят в объятья американской Лиги защиты евреев: "В марте 1970 года в США прибыл из Израиля Яша Казаков (Яаков Кедми) с целью начать открытую борьбу за выезд своих родителей и тысяч других евреев. Апостолы "тихой дипломатии" в лице представителей "Натива" в США срывали выступления Казакова в еврейских общинах, распространяя про него лживые сведения, будто он являлся провокатором КГБ. Отчаявшемуся молодому бунтарю ничего не оставалось, как начать бессрочную голодовку перед зданием ООН.

Первого апреля к Казакову присоединился рав Меир Кахане. После нескольких часов знакомства Кахане направился прямо в канцелярию представителя США при ООН Чарльза Йоста, взяв с собой десяток бойцов Лиги защиты евреев. Его Превосходительства не было в кабинете. "Не беда, мы подождем его", - сообщил секретарю Кахане и уселся на полу вместе с другими демонстрантами. Тут набежала пресса, а когда лязг фотокамер стал нестерпимым, в кабинете оказался Чарльз Йост, пригласивший рава Кахане на собеседование. Представитель США в ООН принял требование Лиги содействовать выезду родителей Казакова. В прессе появились пространные сообщения об инциденте и голодовке молодого еврея из Москвы. Вскоре после этого родители Казакова оказались в Израиле". (Цит. по Авигдор Эскин. Где Меир Кахане? // http://eskinweb.narod.ru/israel/aeskin/56.htm)

Август 1970

На 2 августа 1970 был запланирован "Марш на 100 миль" от Hall of Independence (место подписания Декларации независимости в 1776 году) в Филадельфии до кульминации у Белого дома 23 августа. Бертрам Цвейбон лозунгом марша объявил призыв к президенту Никсону об освобождении советских евреев и прекращении советской агрессии на Ближнем Востоке.

По материалам ФБР, вначале от участия в марше отказались союзники ЛЗЕ, затем, ровно в новый день начала марша, 16 августа, были арестованы с огнестрельным оружием несколько членов Лиги (указывается, что это было шесть единиц из двадцати пяти, купленных Лигой ранее). Тем не менее, Марш, в той или иной форме, начался 18 августа, и 21 августа члены Лиги попытались подать угрожающе-предупредительную петицию в советское посольство, однако там ее не приняли, а М. Кахане попросту зачитал ее собравшейся толпе (советские власти уподоблялись новому фараону, не отпускающему избранный народ). 23 августа М. Кахане вновь встретился со своей аудиторией в Лафайет Парке в Вашингтоне и декламировал следующее: СССР должен отпустить евреев, США должны помочь Израилю оружием и припасами против египтян и советских специалистов на Ближнем Востоке.

27 сентября 1970 года

Двое членов ЛЗЕ Авраам и Нэнси Гершковиц были арестованы по обвинению в предполагаемом заговоре с целью угона в Израиль из Лондона, куда они собирались прибыть, самолета арабских авиалиний. Они были арестованы в аэропорте Кеннеди с огнестрельным оружием и взрывчатыми веществами. М. Кахане, по свидетельству ФБР, попытался собрать 500 тысяч долларов, чтобы вызволить их из тюрьмы (при том, что в целом декларировалось крайне бедственное финансовое положение организации). Им было предъявлено шесть пунктов обвинения, однако в результате они были осуждены лишь за подделку паспортов.

М. Кахане был допрошен, но заявил о своем полном неведении относительно планов пары (помимо этого, однако, какие-то значимые подробности этой беседы были в досье ФБР уничтожены, "закрашены черным") и также не знал ничего об их поддельных паспортах, отметив, что граждане еврейского происхождения нередко посещают арабские страны по поддельным паспортам. Согласно материалам ФБР, у них не было никаких сомнений в том, что планирование захвата самолета происходило при непосредственном участии М. Кахане, более того, позже появились сведения о другом, параллельном по времени, плане захвата самолета неустановленной европейской страны. Более чем серьезные планы и экспансивное развитие организации делало Кахане объектом для наблюдений первостепенной важности.

Октябрь-ноябрь 1970 года

Группа активистов ЛЗЕ, возглавляемая М. Кахане, на два часа захватила административное здание Еврейской благотворительной федерации в Нью-Йорке, требуя шесть миллионов долларов на "еврейское образование". Позже Лига устроила своеобразный телефонный флэш-моб ("Звоните президенту Федерации Джорджу Хейману несколько раз в день!") для тех, кто не считает для себя возможным присоединиться к сидячей забастовке в офисе этой организации.

По сообщениям информантов ФБР М. Кахане сильно озабочен денежными поступлениями в Лигу. Его публичная деятельность ширится и ориентируется в том числе на еврейские общины разных городов США.

13 октября 1970 года

М. Кахане выступает в Kay Spiritual Life Center в Американском Университете (AU) с презентацией Лиги. На встрече собирается всего около 35 студентов. Лидер ЛЗЕ сказал короткую речь о декларативных целях своей организации и призвал к созданию ее филиала в университете. Он выступил против богатых торговцев и арендаторов, притесняющих бедных евреев в гетто-кварталах и также рассказал, что одной из мишеней Лиги являются недобросовестные риэлторы, угрозами и запугиванием заставляющие евреев покидать свое привычное еврейское окружение. Потому задачей его организации является прекращение деятельности таких агентов. После своей речи он ответил на вопросы.

Подобные выступления характерны для политических лидеров типа "народных трибунов", которые "обнажают язвы общества" и обещают непримиримую борьбу с теми явлениями, которые большинству и так не нравятся, и вне зависимости от адекватных (и обычно сложных) способов устранения или уменьшения оных. Системный анализ социальных систем или разработка реальных методов изменения ситуации - не в этом стиле. Народный трибун предлагает, как правило, два типа действий - массовый протест (но для этого нужно заслужить или воспользоваться доверием общества, второе характерно для исключительно кризисных этапов) и насилие малых дел, перспектива частного устрожения правил для неугодных элементов (поскольку этот метод весьма близок криминальному стилю управления, то на этом этапе способны произойти контакты лидеров социально-политического объединения с лидерами криминальных сообществ).

4 ноября 1970 года

М. Кахане выступил в крупнейшей синагоге г. Провиденс ("Провидение") Род-Айленда. Раввином этой синагоги тогда был рабби Бонен. Источники сообщали, что собралось около 700-800 человек и общая реакция аудитории была вполне доброжелательной. Кахане рассказывал о создании Лиги и ее деятельности, ориентируя публику на создание отделения ЛЗЕ в Провиденсе. Также он сообщил, что в прошлом году бюджет Лиги составил около 70 тысяч долларов, а в этом году им потребуется намного большая сумма. Одной из будущих целей Лиги он объявил создание отделений ЛЗЕ в некоторых студенческих городках разных штатов.

Предполагалось также создание студенческой группы, посвященной Дову Грунеру, известному герою еврейского Сопротивления, члену "Иргуна", казненному английскими властями. Эта историческая фигура неслучайна и значима для идеологии М. Кахане, известен текст предсмертного письма Дова Грунера Менахему Бегину:

"Разумеется, я хочу жить. Кто этого не хочет? Но если я сожалею о том, что жизнь кончена, то лишь потому, что я слишком мало сделал.

У еврейства много путей. Один - путь "еврейчиков"- путь отказа от традиций и национализма, то есть путь самоубийства Еврейского Народа. Другой - слепой веры в переговоры, как будто существование народа подобно торговой сделке. Путь, полный уступок и отказов, который ведёт назад в рабство. Мы всегда должны помнить, что и в Варшавском гетто было 300 000 евреев.

Единственно правильный путь- это путь ЭЦЕЛЯ, который не отрицает политических усилий, разумеется, без уступки пяди нашей страны, ибо она наша целиком. Но если эти усилия не приносят желаемых результатов, готов любыми средствами бороться за нашу страну и свободу, которые одни и являются залогом существования нашего народа. Упорство и готовность к борьбе - вот наш путь, даже если он иногда и ведёт на эшафот, ибо только кровью можно освободить страну.

Я пишу эти строки за 48 часов перед казнью - в эти часы не лгут. Я клянусь, что если бы мне был предоставлен выбор начать всё сначала, я снова пошёл бы тем же путем, не считаясь с возможными последствиями.

- Ваш верный солдат Дов"

Ноябрь 1970 года

По рассказу самого М. Кахане, опубликованному в мемуарной книге, посвященной Лиге, тогда ЛЗЕ организовала нападение на офис ТАСС, в процессе которого выпустила большого козла, назвав его "козлом отпущения советских евреев", а также распечатала объявления с предложением "массажа всего тела от Сони", указав телефон советской дипмиссии.

Как мы видим, на определенном этапе деятельность Лиги была вполне карнавально-образной и сексуализированной, что естественно для употребления подростковой социальной энергии. Более удивительной здесь является роль М. Кахане, зрелого мужчины (ему было уже 38), с удовольствием участвующего во всех этих акциях и с не меньшим удовольствием позже он о них рассказывал.

К этому времени в ФБР поступают не только сообщения от информантов, но и ведется электронное прослушивание коммуникативной деятельности Лиги. Отмечается спонтанность многих насильственных акций ряда членов Лиги в прошлом и соответственно определяется необходимость более изощренного наблюдения за руководством организации. В 1982-83 гг. Бертрам Цвейборн, второе лицо Лиги и один из ее основателей, судился с прокурором Джоном Митчеллом, по чьему указанию велось незаконное прослушивание телефонных линий Лиги. Это было сделано по специальному распоряжению Дж. Эдгара Гувера, главы ФБР, который был обеспокоен влиянием насильственных акций Лиги против советских дипмиссий на взаимоотношения США с советским руководством.

24 ноября 1970 года (из списка Антидиффамационной Лиги, со слов М. Кахане - 23 ноября)

Из списка Андиффамационной Лини становится ясно, что при попытке новой антисоветской демонстрации ЛЗЕ с использованием здания синагоги напротив советской миссии в Нью Йорке от внезапного наезда машины пострадали несколько полицейских в штатском, которые построили баррикады на подходах к месту проведения акции. Со слов М. Кахане автомобильное ралли уже проходило на улицах города, и члены Лиги приняли в нем участие, чтобы попасть в интересующую их локацию напротив советской дипмиссии. Эта деталь снижает напряжение от информации о "баррикадах, выстроенных полицией", поскольку заграждения естественны для такого рода мероприятия. Но действительно, машина, которой управляла Мэрилин Бетман, девушка, состоявшая в ЛЗЕ, прорвалась через ограждения, нанеся травмы полицейским.

Это было началом эскалации конфликта Лиги с советскими представительствами (в том же месяце были сожжены три машины советских дипломатов и т.д.). Поводом для нее стало т.н. Ленинградское самолетное дело, связанное с попыткой угона самолета подпольной еврейской группой, заинтересованной в эмиграции в Израиль. Роберт Фридман, со ссылкой на бывших членов Лиги утверждает, что заговор был инспирирован группой М. Кахане из Израиля, но мы не нашли этому никаких свидетельских подтверждений с советской стороны: лишь отметим, что действительно, угоны самолетов тогда захватывали воображение лидера Лиги. Несостоявшиеся угонщики (организаторы) были приговорены к смертной казни, однако протесты против жесткого приговора были поддержаны не только маргиналами, но и лидерами США и Израиля, потому приговоры позже были действительно смягчены. А в 1979 году пятеро заговорщиков этого дела были обменены в США на трех советских разведчиков.

25 ноября 1970 года

Ночью, в 3.20 по местному времени, в представительстве советской авикомпании "Аэрофлот" и ее туристического агентства "Интурист" взорвалась бомба, причинившая значительный ущерб имуществу. Спустя тридцать пять минут после взрыва в агентство Ассошиэйтед Пресс позвонил аноним и сообщил, что бомба была ответом на советский анти-семитизм и продекларировал лозунг ЛЗЕ "Никогда больше!". В последующей пресс-конференции М. Кахане, по своему обыкновению выразил одобрение самому акту "протеста угнетению народа", однако отмежевался от ответственности за него.

В своей книге "История Лиги защиты евреев" М. Кахане пишет: "Потому была стратегия насилия; и для ЛЗЕ существовала политическая логика в стратегии насилия. И она увенчалась успехом" (Kahane M. The story of Jewish Defense League, chapter 1, page 17.). Идеологическая идеализация "насилия малых дел" со временем стала полемической маркой М. Кахане: это было оправданное насилие локальных ответных мер, однако - как мы видим уже по этим отчетам - границы между малым и большим ни для лидера, ни для его последователей не существовало. Это давало тактический выигрыш в полемике на определенном этапе, но это же впоследствии сыграет дурную службу для созданных им движений.

К концу 1970 года и к датам декабрьской Генеральной Ассамблеи ООН ФБР начинает еще более пристально отслеживать действия Лиги, дабы предотвратить инциденты, способные вызвать международный резонанс. Cамоопределение Лиги тогда звучало как "воинственная (militant) группа активистов, посвятивших себя борьбе за демократию, свободу и еврейские права". В досье этого периода отмечается, что на вопросы о том, почему им необходимо практиковать насильственные действия, еще в начале 1969 года Кахане отвечал: "потому что все так делают", а к концу 1970 года гораздо более аккуратно: "насилие это всегда плохо, но иногда необходимо". Прекрасный оратор и полемист, он был мастером риторических парадоксов. Напомним, что на этом этапе речь шла об индивидуальных социальных поступках, по своей природе гораздо более гибких и разнообразных, по сравнению с государственными и общественными актами. Но Кахане предлагал "простые" социальные решения, исполняемые индивидами, которые окажут влияние на "большие системы", сообщества и государства. Вне зависимости от целей и средств, такая расстановка сил обеспечивает исполнителям по преимуществу роль жертвы (индивид жертвует собой ради большого дела). Отделения Лиги меж тем организовывались в различных городах США, М. Кахане выступал в университетах и на отдельных публичных мероприятиях, сравнивал положение евреев в США с ситуацией в Германии перед началом Второй Мировой войны (мы не знаем, было ли это полемическим приемом или отдельной паранойяльной идеей, но предполагаем первое), агитировал и взывал к вступлению в Лигу. К тому времени на членов ЛЗЕ было начато около двух сотен расследований. А М. Кахане уже публично объявлял, что в октябре 1971 года, не видя перспектив для еврейства в США, планирует эмигрировать в Израиль, но и не оставлять американскую еврейскую диаспору.

1 декабря 1970 года

В синагоге г. Трентона, штат Нью-Джерси, состоялись дебаты лидера ЛЗЕ М. Кахане и представителя Американского еврейского конгресса Уилла Маслоу. Последний говорил о необходимости соблюдать установленные процедуры, дабы получить законную полицейскую помощь, в то время как М. Кахане очень эмоционально говорил о необходимости защищаться самостоятельно, поскольку не во всех районах полицейского участия предостаточно и призывал к еврейской гордости.

Здесь, как мы видим, М. Кахане представал не исключительно маргинальным лидером молодежи, а полноправным общественным лидером оппозиционного лагеря, легитимно участвующим в публичных дебатах.

Декабрь 1970 года

На 13 декабря была запланирована все-американская конференция членов ЛЗЕ в Бостоне, но состоялось лишь собрание бостонского отделения, и пришло несоизмеримо с ожиданиями мало интересующихся. Там же Кахане объявил, что его целью является подорвать все связи СССР и США, и с этим намерением он возобновит свою анти-советскую кампанию. Кроме того он высказал умозаключение о том, что поскольку евреи в СССР не могут себе позволить никаких собственных культурных мероприятий (а действительно, это было время сильнейшего давления на еврейские религиозно-культурные инициативы, даже домашнего масштаба), то и "русские" культурные события в США окажутся под угрозой. Также на мероприятии обсуждалась потребность бостонского отделения в автомобилях и рациях для патрулирования улиц еврейских кварталов.

К этому моменту в досье ФБР на Кахане стойко указывается неизвестное местоположение его постоянного проживания. Удалось отметить лишь его контракты на аренду автомобилей. Это позволяет предположить полу-подпольный быт лидера ЛЗЕ к этому моменту. 27 декабря ему и десяти его сторонникам удается противостоять полиции на подступах к советской миссии ООН в Нью Йорке.

8 января 1971 года

В предрассветные часы неподалеку от советского культурного центра в Вашингтоне взорвалась бомба. Вскоре после взрыва в новостные агентства позвонила женщина и предупредила, что это пример того, что будет происходить в ближайшее время и продекламировала основные лозунги этой кампании Лиги: "Отпустите наш народ! Никогда больше". ЛЗЕ в свою очередь отвергла причастность к акции, но выразила свою ей поддержку.

В этот день М. Кахане, по свидетельствам источников, вернулся из Израиля (где провел около недели), был крайне доволен и назначил встречу с членами Лиги на 10 января. Об этой поездке ФБР узнала только постфактум.

18 января того же года Меир Кахане был арестован и привлечен к суду за отсутствие на судебных заседаниях 6 и 7 января по поводу его организации и участия в общественных беспорядках, а также сопротивлении аресту (именно на назначенные даты он, как мы видели, спешно отбыл на неделю в Израиль) 27 декабря 1970 года у советской миссии ООН. По поводу его ареста вышло несколько газетных публикаций. Позже в мемуарной книге о ЛЗЕ он назовет это "началом кампании по предотвращению деятельности ЛЗЕ" (с. 36). Образ отверженного властями общественного деятеля будет им использоваться не единожды, станет одним из ключевых в его социально-ролевом наборе и будет требовать соответствующего воплощения с реальном сценарии. Как правило, в сюжете мы не так далеко уходим от своих ролей.

Сразу же после его освобождения М. Кахане заявил, что поддерживает угрозы, насилие и взрывы и любые другие действия, которые приведут к спасению трех с половиной миллионов евреев в коммунистической России и что впервые за пятьдесят три года советская еврейская проблема, наконец, стала темой первой страниц в стране и что ответственна за это именно его Лига. Об этом он также пишет в своих мемуарах о Лиге.

Отметим между делом, что весь список Антидиффамационной Лиги по поводу инцидентов, связанных с ЛЗЕ в 1971 году, удивительно лаконичен - особых событий за этот год ею не установлено, и это довольно странно. Мероприятий было предостаточно. Появляется множество публикаций, к которым крайне трепетно относится и сам М. Кахане, и его окружение - любое упоминание в прессе может быть использовано в своих целях. Позже этот стиль социальной коммуникации мы увидим у выпускников Лиги.

Пока же, под видом "нового еврея", агрессивного, спортивного и вооруженного, под лозунгом "Никогда больше!" выступали столь необычные еврейские хулиганы и начинающие экстремисты. Это было очень похоже на складывание банды или криминального сообщества, но под идеологическими политическими лозунгами это уже превращалось в малопредсказуемое и маргинальное социальное движение, чьей свежей кровью были бы новые поколения подростков и юношей диаспоры. Трудно не отметить исключительную дерзость и ловкость его социальной кампании, этой подростковой социальной травли, которая была прикрыта могучей идеологической "митрой ересиарха", прямыми и мощными суждениями маргинального раввина. Его любимый ход - красивое и могучее обобщение, а в качестве фактологической базы - отсылка на отдельные и гораздо более мелкие реальные эпизоды. Это помогало ему как полемисту с одной стороны уходить от теории к "реальным жизненным трудностям", с другой - не замечать конкретику оппонентов или критиков, уходя в величественные абстракции. Этот прием мы будем наблюдать и позже, вплоть до его последних трудов. Тактическое удобство на первых этапах, позволяющее избегать ударов критики, в дальнейшем дало идеологическое смешение уровней, увязание в деталях и путаницу между большим и малым, значительным и незначительным. Это, однако, не отменяет того, что в рамках одного и как раз масштабного уровня - и в этом исключительность М. Кахане как идеолога и философа - он был, у нас нет сомнений, выдающимся мыслителем и ритором, и, конечно же, режиссером политического театра. Смягчение позиции советского руководства в отношении репатриантов в начале 1970-х годов М. Кахане ставит в заслугу именно Лиге и ее декларативным социальным кампаниям.

21 марта 1971 года

В Вашингтоне состоялась массовая демонстрация за выезд советских евреев. Тысячи участников двинулись от Белого дома к советскому посольству, перегородили шоссе, выкрикивали лозунги в поддержку советских евреев, пели песни. Полиция арестовала несколько сотен демонстрантов.

Апрель 1971 года

"В апреле 1971 года в Нью-Йорке люди Лиги отметили Песах современной версией "десяти казней египетских": они запустили пятьдесят лягушек в контору "Аэрофлота" и столько же мышей - в представительство "Амторга"". (Ицхак Стрешинский. Лига защиты евреев).

В этот же период, по свидетельству мемуаров М. Кахане о прекрасных днях ЛЗЕ, члены Лиги начали публичную уличную травлю советских работников в Нью-Йорке, например, сопровождая их с плакатами "Мы следуем за русскими свиньями, которые третируют евреев" (мемуарист ссылается еще на "очень грязное русское слово из четырех букв", и мы, конечно, нашли такое слово, но как именно оно использовалось, не представилось нам очевидным). Сотрудников советской дипмиссии в Нью Йорке сопровождали также плакатами "Пошли домой (на русским языке)" и "Свобода евреям" (также на русском, но возможно в латинской транскрипции, как это передал Кахане в своей книге).

12 мая 1971 года

"Рабби Кахане и еще семь активистов Лиги были арестованы по обвинению в незаконном производстве и хранении оружия. Суд назначил огромную сумму залога за их освобождение. В этот трудный момент на помощь им пришел Джо Коломбо, глава Движения в защиту гражданских прав американцев итальянского происхождения. Он выплатил залог и заявил о своей поддержке борьбы Лиги за советских евреев. После освобождения руководителя Лиги из тюрьмы оба провели совместную пресс-конференцию. На первой полосе газеты "Нью-Йорк Таймс" появилась фотография, запечатлевшая рукопожатие р. Кахане и Коломбо. Раввин Кахане считал, что такой союз приведет, среди прочего, к снижению напряженности в отношениях между евреями и итальянцами. Но 28 июня Коломбо был смертельно ранен негром, и планам двух лидеров не суждено было свершиться". (Ицхак Стрешинский. Лига защиты евреев)

В реальности речь идет о Джо Коломбо, боссе итальянской мафии, который внезапно увлекся схожими политическими идеями и создал, после ареста его сына по обвинению в фальшивомонетчестве, по лекалу ЛЗЕ, свою Итало-американскую Лигу гражданских прав. Проект, однако, провалился, потому что мафия не любит открытости, а политическая игра ее, в известной степени, требует. Итальянская Лига была создана не только как прикрытие для теневых операций, но и как средство давления на федеральное правительство в вопросах борьбы с криминалитетом, под предлогом ущемления прав граждан итальянской национальности, а, следовательно, вывести вопрос на социально сакральный в США уровень ущемления прав человека. Неизвестно, к чему бы привел такой смелый проект по манипуляции общественным мнением, если бы в скором времени Джо Коломбо не был застрелен, очевидно, по распоряжению одного из своих врагов - соратников.

26 января 1972 года

В результате взрыва дымовой шашки в представительстве Сола Юрока (импресарио гастролей советских артистов в США) погибла его секретарша, которая впала в шок и, в итоге, задохнулась. (Об этом инциденте мы уже писали ранее.)

29 февраля 1972 года

На лекцию, которую читал М. Кахане в Городском колледже Нью-Йорка (City Colledge of New York) пришли политически-левые протестанты, которые попытались сорвать выступление. Им противостояли члены ЛЗЕ с палками.

Здесь мы обратим внимание на молодежно-субкультурное соперничество вооруженных группировок на территории социально-политического диалогового пространства. Здесь нет полиции, представителей легитимной власти, которые сдерживает хаотическую силу "бунтовщиков". Пассионарная сила одной оппозиции противостоит экспрессии других радикалов, нивелируя ценность регламентированного обществом социального диалога. Участие в дебатах варварски заменяется участием в потасовке.

24 марта 1972 года

Четыре члена ЛЗЕ были арестованы за попытку пронести бомбу во время незаконного вторжения в советскую миссию ООН в Нью Йорке. В это время президент Никсон был с визитом в Москве и удавшийся план не скрасил бы отношения между двумя странами. В августе того же года двое членов Лиги были осуждены на тюремное заключение, один - на три года, другой на один год и один день.

14 сентября 1972 года

Несколько членов ЛЗЕ были арестованы через двенадцать часов после взрыва, устроенного в доме, одним из квартиросъемщиков в котором был палестинский араб; никто не пострадал; в июне 1973 года двое участников были осуждены за нападение.

27 сентября 1972 года

Трое членов ЛЗЕ были признаны виновными за подрыв учреждений "Амторга" (советской внешнеторговой организации) и советской миссии в Нью Йорке в 1971 году (нам не удалось найти точных дат этих взрывов, потому эти данные мы поместили здесь).

Как проникновенно замечал Р. Фридман, пока вне отцовского внимания росли дети самого М. Кахане, чужие дети под его предводительством отправлялись в тюрьмы… Он давал им иллюзию игры в еврейских подпольщиков, едва ли не периода становления государства Израиль - он сам играл в этом сценарии, участвовал в инсценировке того, что захватывало весь еврейский мир периода его детства. Отсюда какое-то навязчивое ощущение от деятельности Лиги, что все это было "понарошку". Но по-настоящему искажались судьбы подростков, ломались социальные пути тех, кто сел за решетку или был осужден условно. Эти юноши и девушки были идейно пылки, чувствительны, еще этически слабы (как любые подростки) и, как любые обожатели, доверчивы - они стали солдатиками в системе, которая была ориентирована на политическое возвышение лидера. Его поступки действительно не всегда были понятны с точки зрения упрочения и развития организации. Он легко и публично (при том, что уже было известно об осведомителях в Лиге) говорил о планах молодой супружеской пары захватить самолет и улететь в Лондон, чтобы убить Лейлу Халед (арабо-палестинскую террористку, непосредственно участвовавшую в захватах самолетов и убийствах израильских граждан из пассажиров). Не стоит и задумываться о правдоподобности той операции. А вот эта пара была захвачена, подвергнута психологическому насилию (например, мужу сообщили, что его жену изнасилуют другие арестантки) и осуждена. Кроме того, с расширением организации она начала выходить из под контроля "на местах"; а с возможными "перекосами" энтузиастов справиться единоначальный лидер уже не мог. Вдобавок на тот момент ФБР не только тщательно следила за всеми активными участниками, но и постепенно придавливала их к ногтю.

Другое дело, что сама организация все же выжила, ее принципы и идеи не только существуют по настоящий момент, но и начали прививаться на других, чужеземных почвах. Это было понятно и с момента создания очень хищного и ядовитого растения - Итало-американской Лиги, но совсем недавно, в 2009 году, было подтверждено гораздо более поздним ростком - Английской Лигой Защиты, ориентированной на борьбу уже не с неграми периода начала 1970-х, а активными мусульманами в Британии 2000-х. И это говорит нам о том, что подобный социальный организм, вне зависимости от авторитарности и эгоцентричности лидера (или же степени социально-политического заказа), способен существовать дальше, в том числе и в легальных (во всяком случае, публично) рамках.

В своих мемуарах об этом периоде Лиги М. Кахане утверждает, что это было начало политической кампании против него и его последователей. Из его собственного интервью 1972 года и свидетельств того периода очевидно провозглашение центральной локализации Лиги (координационного центра) именно в Израиле. А Р. Фридман прямо - и со ссылкой на свидетельства участников - указывает, что в этот период ЛЗЕ оказывалась поддержка со стороны израильской политической партии "Херут" Менахема Бегина, высших чиновников израильских спецслужб (и мы тут вновь вспоминаем Ицхака Шамира, который в своих мемуарах отказался от содействия М. Кахане) и некоторых видных американских бизнесменов еврейского происхождения. Целью текущей деятельности Лиги, с этой точки зрения, выполняемой в пользу Израиля, но опосредовано и "чужими руками", было повышение внимание к теме советского еврейства, определенное давление на СССР и некоторое повреждение контактов между СССР и США.

ЛЗЕ глазами полицейского осведомителя

Из архивных документов нам уже известно, что за Меиром Кахане и Лигой защиты евреев велось наблюдение ФБР. Однако существуют и непосредственные источники от первого лица, например, вышедшая в 2000 году книга Ричарда Розенталя о его деятельности осведомителя в ЛЗЕ (Rosenthal, R. Rookie Cop: Deep undercover in the Jewish Defense League. - N.Y.: Leapfrog Press, 2000.). Бывший военнослужащий еврейского происхождения и примерно студенческого возраста, собиравшийся поступить на полицейскую службу, он был внезапно перехвачен подразделением (BOSSI - Bureau of Special Service and Investigation), которое предложило ему стать осведомителем внутри Лиги Защиты Евреев. Ричард Розенталь согласился и стал жить двойной жизнью, в одной - участвовал в социальных и криминальных акциях еврейского националистического молодежного сообщества под руководством харизматичного раввина Кахане, в другой - был помолвлен с девушкой-немкой, чей отец воевал во Второй Мировой войне и получил награду Железный Крест на стороне тех, кто практически уничтожил еврейскую цивилизацию Европы. Розенталь пишет об этом, также о том, что почитает воинскую славу родственников своей жены, вне зависимости от того, на какой стороне они воевали. Таким образом, мы видим человека, скорее растворенного в функциональной субкультуре, государственной системе, и имеющего немного личных, но не-масштабных этических принципов. Это - личные и при этом масштабные этические принципы - кстати и есть то, что отличало раввина М. Кахане и многих его последователей. Умение увидеть и наполнить личным эмоциональным смыслом грандиозные исторические и социальные масштабы (с большей или меньшей точностью и правдоподобностью, разумеется). Книга от лица осведомителя получилась очень скучная, монотонная, с вниманием к протокольным деталям, но без всякого осмысления и с минимумом личной рефлексии. Однако это исторический источник, и мы озаботились тем, чтобы выжать из него максимум интересной и полезной информации. Впрочем, это получились не фактические материалы, а выводы.

Лига Защиты Евреев формировалась вокруг харизматичного лидера - раввина М. Кахане, который, в качестве руководителя, изумительно умел использовать социальные пиар-акции и вести за собой небольшое количество учеников и последователей, а также структурировать их деятельность. Это был прирожденный вождь небольших пассионарных групп, создающих значительное социальное брожение в обществе. (Примеры эффектных акций мы уже приводили выше.) Однако на этом его и Лиги амбиции не заканчивались, а цели простирались дальше - и, к сожалению, они были уже иллюзорными. В первую очередь, раввином Кахане двигал миф об уничтожении евреев: реальная история приобрела мифическую значимость в коллективном опыте еврейского народа, и это естественно, ее последствия мы будем наблюдать еще несколько поколений и может быть столетий. Но Кахане, пойдя за нитью этого мифа, спутал ее реальную форму прошлого с тканью настоящего - и потому ожидал массового уничтожения евреев уже в США и по всему миру. Если озаботиться психоаналитическими объяснениями, то можно увидеть то же продолжение коллективной вины американских евреев за то, что оказались в безопасности, в то время как их европейские братья были убиты или сожжены в концлагерях. Такая вина требовала соучастия в жертвенной судьбе народа. Кроме того, для тех членов Лиги, чьи близкие родственники погибли в Холокосте - эта история и оставалась реальным предупреждением о том, что все это способно повториться. Этот смысл поднимался из бессознательного нации и окрашивал тревогой и ужасом все происходящее вокруг, вне реального анализа исторического настоящего. (К слову сказать, это всего лишь один из механизмов ответа коллективного бессознательного еврейской нации на прошлые события, ему есть и прямо противоположный, "левый" политический инфантилизм избегания конфликтов и размытость национальных и государственных границ). Второй исторический миф (пользуясь приведенной выше метафорой, назовем его мифологической нитью прошлого), которым был движим М. Кахане это легендарная история еврейского Сопротивления (Иргун, Эцель, группировка А. Штерна). И эта путаница была более критична, так как вела к экстремистско-террористическому (и криминальному по своим границам) развитию Лиги. Кажется, что раввин подражал левым экстремистским организациям, в первую очередь "Рот Фронту" (даже эмблема ЛЗЕ - вариация эмблемы/приветствия "Рот Фронта"), организации боевиков-коммунистов в Германии 1920-30 гг, которые чередовали социальные манифестации с вооруженными нападениями на своих политических противников )в 1930е это уже были штурмовики НСДАП). Возглавление им молодежной организации, а не организация деятельности политиков своего, более зрелого возраста, также говорит нам о заимствовании стихийной, "левой" пассионарной силы общества, а не способности к "правому" его структурированию.

Теперь обратимся к социальным задачам, которые ставила перед собой Лига. Во-первых, это оказался - в ситуации либерализации расистских законов конца 1960-х в США и последующего переселения "черной" и пуэрто-риканской диаспоры на новые территории - передел и утверждения уличных территориальных границ еврейской диаспоры. Этот процесс, соответственно, способствовал выходу на арену криминальных уличных группировок каждой из диаспор, и ЛЗЕ неожиданно сыграла роль оной для евреев. Этот уровень взаимодействия требовал ровно того уровня организации неформальной молодежной группировки, которую - с успехом, мог обеспечить М. Кахане. Поведение раввина в критических ситуациях именно этого среза социальных взаимоотношений хвалит в книге его осведомитель Розенталь, не раз приговаривая "Раввин был кем угодно, только не трусом".

Задача социального пиара, вывод еврейской общины США в звучащий медиа-голос была выполнена с блеском. Однако его международный масштаб был достигнут исключительно благодаря нелегитимным экстремистским акциям, что значительно ослабляло, если не разрушало базу развивающегося движения. (Экстремизм - удел узких групп, а дьявольски-талантливая идея развития террористических ячеек на базе одной идеологической и структурной платформы возникла уже в эпоху Аль-Каеды).

Экстремистски-террористическое направление деятельности ЛЗЕ, как мы уже сказали, имело свои корни в историческо-мифологическом прошлом рождения государства Израиль. И, как это ни парадоксально, следуя изложенному в книге Р. Розенталя, мы можем сделать вывод об экстремистской слабости Лиги только в силу личной неприспособленности к такому уровню радикализма как самого раввина, так и его окружения. Судя по авторскому свидетельству, ЛЗЕ в какой-то момент была поделена на две части - боевое крыло ("А") и манифестационная масса ("Б"). Однако и само боевое крыло, хотя испытывало большой энтузиазм, было мало приспособлено ни к структурному, ни к качественному развитию для достижения больших (и, увы, экстремистских) своих целей. Изготовление взрывчатки походило на анекдот, ловко кинуть кирпич в окно "черному боссу" мог далеко не каждый хороший еврейский мальчик (просто не попадал), секретные операции пробалтывались, неловкие проходимцы играли роль военных экспертов, а другие военные эксперты Лиги сами были осведомителями полиции.

Розенталь достаточно много рассказывает о приобретении оружия, легальном и нелегальном - Лига затаривалась целыми арсеналами (серийные номера оружия осведомитель, разумеется, переписывал и сдавал кураторам). Изготовление взрывчатки и коктейлей Молотова буксовало из-за некомпетентности вовлеченных в это действие лиц. Интересны стойкие слухи, ходившие среди членов Лиги, о том, что к ним вот-вот, благодаря их удачному разгрому штаб-квартиры ООП и брату М. Кахане, среднему представителю израильского истэблишмента, поступит пистолет-пулемет "Карл Густав", египетское оружие, захваченное в свое время израильтянами. По тем же слухам, который передает Розенталь, с этой просьбой выходили на премьер-министра Менахема Бегина, но тот отказался способствовать этой авантюре. Но зачем и для каких целей были нужны пистолеты-пулеметы еврейской диаспоре в США в начале 1970-х гг.? Для тяжелых криминальных разборок, для партизанской войны на территории "чужого" государства, для захвата власти и провозглашения какого-нибудь еврейского штата на территории США?

К слову сказать, при изучении материалов Лиги - с разных точек наблюдения - не оставляет впечатление об агрессии показательной, куда более чем эффективной. Необученные еврейские мальчики плохо умели играть в войну, а раввин не умел и не мог создать функционирующую систему экспертов и наставников. Личные отношения и человеческая репутация заменяли функциональную оценку навыков участника (обычное дело для стихийных вождеориентированных групп). Именно поэтому на захват самолета в Лондоне (перелетев из США в Англию, ребята должны были захватить самолет и направить его в Израиль, в отместку за деятельность палестинских террористов) отправили напичканную оружием молодую супружескую чету Гершковицей. Жена свободно прошла контроль без обыска (сканирования тогда не было), а мужа, учитывая его воинственный вид, задержали. Молодая жена, вместо того, чтобы избавиться от оружия, пошла обратно к мужу со всем своим арсеналом - и ее тоже арестовали. Розенталь пишет о том, что в какой-то момент его и другого осведомителя в Лиге начали подозревать и почти подловили на прослушке… но при этом просто перестали доверять какие-то особо ценные сведения ("Лучше мы будем знать, кто на нас стучит, чем не знать этого".). Так не действует ни одна функциональная нелегальная группировка: обычно участь осведомителей крайне печальна и быстро заканчивается. Призывая к агрессии против потенциальных врагов, вооружаясь пистолетами-автоматами, члены Лиги не знали, что делать со "стукачами" и предателями. К счастью для последних и для тех, кто мог бы стать убийцами. Лига Защиты Евреев по своей сути - внутригрупповой морали - оставалась гражданским и любительским, а не военно-функциональным, объединением. Несмотря на эффектные постановочные действия Лиги, ее цели были неопределенны или фантастичны, тактика порой смехотворна; а вот более крупные стратегические ходы - в этом заслуга раввина Кахане - на удивление сильны. Это, конечно, союз с криминальным боссом Коломбо, который был способен упрочить именно системно-криминальную составляющую деятельности Лиги.

Год перед репатриацией

Год перед репатриацией раввина Кахане был сложным и бурным. Он ознаменовался прежде всего созданием Итало-американской Лиги гражданских прав и контактами с мафиозным боссом Джозефом Коломбо, а также плотным контролем со стороны ФБР и реальными судебными приговорами членам Лиги. А завершающей иллюстрацией к этому периоду мы выбрали интервью М. Кахане журналу "Плэйбой", вышедшее уже в октябре 1972 года.

В 1970-1971 годах М. Кахане был известным общественным деятелем, при этом его маргинальность имела двустороннюю природу. Он был известным организатором беспорядков, однако выступал не как теневая, а как праведная фигура национальной диаспоры. При этом внутри диаспоры он одновременно считался таким же маргиналом, вместе с тем существуют свидетельства (как собранные Р. Фридманом, так и косвенные упоминания друзей раввина) о скрытой поддержке Лиги со стороны видных еврейских деятелей. В этой социальной полутени, связанной также с неформальными договоренностями, особыми знакомствами и да - нелегальным оружием - он познакомился с одним из самых молодых лидеров итальянской мафии того периода, Джозефом Коломбо.

Потомственный мафиози (его отец был застрелен как будто за нарушение кодекса мафии), он начинал как участник банды наемных убийц, затем занимался нелегальным игорный бизнес в Бруклине, ростовщичеством, грабежами и вновь, убийствами. Когда же один вероломный босс Джо Бонанно решил убить своих конкурентов по "мафиозному совету" Нью-Йорка и нанял для этого главу преступной семьи Профаччи, и приказ был спущен Джо Коломбо, который служил в этой семье, то пришел звездный час самого Коломбо. Он рассчитал, что план не удастся, и сдал своего босса, после чего разразилась так называемая "банановая война", но он вышел из нее уже главой семьи Профаччи. Он едва ли не первым дальновидно решил озаботиться внешним социальным имиджем и своим, и своей "семьи". Он требовал, чтобы члены его клана официально кем-то обязательно работали, что привычным к свободному образу жизни мафиози не слишком нравилось. Он был своего рода революционером итало-американской мафии, и одним из самых впечатляющих его предприятий стало создание Итало-американской лиги гражданских прав. Мафия выходила на свет под приличным именем и пыталась заработать дивиденды: так ноября 1970 года Итало-американская лига устроила концерт в Мэдисон Сквеар Гарден, на котором главным гостем выступил Фрэнк Синатра, и за один вечер сумела легально собрать на свои нужды пожертвований в размере 600 000 долларов. По слухам свел Джо Коломбо с Меиром Кахане юрист семьи Профаччи - Барри (Иван) Слотник. Позже он улаживал дела как одной Лиги, так и другой; а для русскоязычного читателя будет небезыинтересно узнать, что в 1996 году Барри Слотник защищал известного "вора" Вячеслава Иванькова, по прозвищу "Япончик". Хотя встречу обычно относят к 1971 году, но очевидная калька названия и общего смысла при создании национальной общественной организации нам говорит о каких-то более ранних контактах двух сообществ.

Джозеф Коломбо пошел еще дальше в декларативном общественном протесте нежели рабби Кахане - он выставил пикет своей Лиги перед зданием ФБР. Были и реальные шаги по упрочению влияния мафии на политическую элиту города, включая привычные для этой структуры методы. Союз двух Лиг и их лидеров был вполне открытым: судебный залог за М. Кахане внесли люди Дж. Коломбо, и лидер ЛЗЕ пообещал вывести своих людей, если будет надо, на пикет против ФБР. Объясняя публично причины этого сотрудничества, М. Кахане прибегал к общим "либеральным формулировкам и клише", говоря с аудиторией на том языке, на которой ей вещи слышать легко и приятно. Он сказал, нечто вроде того, что эта дружба это настоящее человеческое братство, каким оно может быть между людьми разных убеждений и верований, которые приходят друг к другу на помощь. В частном порядке Кахане ссылался на Жаботинского, который, по его словам, имел общие дела с Муссолини, и по некоему своему обыкновению, играл с условными признаками и фактами. Последователей, привыкших к яркому и буквальному идейному ряду, свойственному Кахане, это, наверно, вполне убеждало.

К вопросу об исторической преемственности дружеской связи М. Кахане и Дж. Коломбо, вначале мы вспомнили тесным дружбу его отца с небезызвестным полукриминальным дельцом Бергсоном. А потом появились и общественные примеры уже не только о дружеских отношениях, но о типовом привлечении криминальной силы для защиты еврейской диаспоры в истории американского еврейства. В этом смысле Лига Защиты Евреев не была функционально уникальной организацией. В 30-е годы Меир Лански, один из лидеров еврейской мафии, получил личное сообщение от Стивена Вайса, одного из лидеров еврейской общины, а также Натана Перельмана, нью-йоркского судьи еврейского происхождения. Последний сообщил о неофициальном разрешении властей на "стихийный" разгон нацистских демонстраций (с портретами Гитлера, антисемитскими лозунгами и т.д.), которые тогда уже начали происходить в Америке. И попросил мафиози заняться организацией подавления таких выступлений в стране, где восторжествовала "свобода слова", потому полицейские силы сами не могли воспрепятствовать "свободному самовыражению народа". (А война тогда еще не началась.) Еврейская община предлагала "молодчикам Лански" деньги и юридическое сопровождение, но ставила единственным условием отсутствие убийств (бить и калечить разрешалось). От денег Лански отказался, предпочитая "социальный капитал", который мафиози удается добыть не так просто. Демонстрации довольно быстро прекратились. Таким образом, у Лиги Защиты Евреев была еще одна историческая преемственность (и своеобразное родство с Итало-Американской Лигой). Ее же отличием стало твердое намерение играть значимую роль на сцене социально-политического театра, даже не внутриполитического, а международного.

9 июля 1971 года М. Кахане был признан виновным в производстве взрывчатки и осужден на четыре года условно. Именно Барри Слотник, очевидно по сложившимся договоренностям, сумел вернуть запасы Лиги государству, ссылаясь на сны, в которых он видел и знал точное место тайников. В свою очередь ресурсы оружия и денег Коломбо были открыты для М. Кахане, а члены ЛЗЕ иногда участвовали в "смежных операциях", кроме того, влияние известного, хотя и маргинального, раввина открывало доступ итало-американской мафии в круг еврейского бизнеса. Двух лидеров часто видели вместе в публичных местах, а их последователи участвовали в демонстрациях друг у друга. Когда Кахане упрекали в подобном альянсе, он по своей привычке к броским обобщениям, отвечал, что готов на любой союз ради еврея.

Процесс превращения мафии в политическое движение не понравился ни ФБР, ни мафиози старой школы. И Джозеф Коломбо был застрелен чернокожим американцем, которого тут же убили охранники босса. Он не умер, но его мозг был поврежден и семь лет он влачил растительное существование. М. Кахане перед своим отъездом приходил повидаться со своим другом (позже он описывал этот визит поэтично как сагу). Удивительно, но эти отношения действительно были похожи на настоящую дружбу. И также очевидно, что, не будучи прекращенным, их сотрудничество, могло бы стать настоящей социальной опасностью, развратив эстеблишмент, покорив популистско-либеральными лозунгами медийное пространство и подчинив целые социальные слои зависимого населения (так, как это обычно делает мафия). Перед своей репатриацией М. Кахане получил предложение от ФБР выдать ту информацию о клане Коломбо, которая была ему доступна, но отказался предать эти отношения.

Р. Розенталь (осведомитель внутри ЛЗЕ) рассказывает интересный случай. Одно из помещений, которое занимала Лига, уже после обозначения союза с Коломбо, находилось на "итальянской территории". Мальчики шумели, пришел арендодатель и попросил вести себя потише - и кто-то из них послал хозяина крайне невежливо и нецензурно. Хозяин вернулся с друзьями и вооруженные арматурой итальянцы побили до увечий пьяных еврейских мальчиков. М. Кахане был в бешенстве и потребовал расправы: и члены Лиги то готовились поджечь итальянский квартал со всеми его жителями, то караулили самого Джимми (того итальянского хозяина) и членов его семьи (вот тут осведомителю было дурно от указания раввина, что неудивительно). Но дело разрешилось, благодаря умению решать подобные дела среди мафии: Коломбо постановил, что Джимми оплачивает больничные счета пострадавших и не берет впредь арендную плату в счет их внутренних договоренностей и иерархии. Обратим внимание, что здесь Коломбо выступил как представитель более функционально зрелого криминального сообщества, Кахане же - криминально-уличной, стихийной группировки. Методы, которые могли сработать с пуэрториканской или негритянской уличной бандой здесь уже не работали. Несомненно, Коломбо был способен многому научить раввина…

В октябре 1972 года вышло интервью М. Кахане данное журналу "Плэйбой". На настоящий момент сам этот факт выглядит довольно обескураживающим, поскольку журнал прочно занял унылую нишу "неприличных развлечений". Однако в то время журнал был частью общей атмосферы либерализации моральных ценностей, то есть достаточно легитимной частью идейно-социальной реформации. Кроме того, там действительно публиковались интервью с выдающимися или известными социальными деятелями. Глянец (и эротический глянец) захватывал информационное пространство, не уступая животрепещущие темы скучной бумажной газете. Третий немаловажный аспект подобного выбора - все-таки молодежная аудитория раввина Кахане, с ее вполне понятными интересами, склонностью к эпатажу (нарушить правила, а потом доказать, что наказывать не за что) и желаниями. У них был веский и легитимный повод купить это издание! Интервьюируемый и журнал были вполне сходны в своей целевой аудитории.

Мы отметим наиболее интересные и значимые высказывания М. Кахане, при этом ранее нами не выделенные. Его призыв ко всем евреям США уехать в Израиль вслед за ним дает неминуемую аллюзию на призыв Моисея к исходу из Египта. Притом, что подобная метафора уже осознанно использовалась в лозунгах Лиги по отношению к советским евреям, продолжение этого "перехода" уже самим лидером кажется естественным и сильным. Разумеется, за исключением того факта, что его высказываемые опасения по поводу положения евреев в США были его личным мифом, но также и частью общего исторически-культурного мифа еврейского народа (и об Исходе, и об изгнании). Формально он представлял миф об Исходе в землю Израиля, теневой стороной этого выбора было изгнание из США (ему грозили гонения и притеснения, это было уже совсем очевидно).

Далее одной из основных тем интервью становится право на насилие. И здесь М. Кахане вновь являет себя гениальным оратором и полемистом. В свойственной ему интеллектуальной манере, он опирается на общекультурные образы, задает риторические вопросы, а затем раскрывает их через историко-философскую суть "больших фактов" истории. Стоит ли прибегать к насилию? Не стоит? Если бы нацистская Германия была бы насильственно остановлена в 1935 (со слов Кахане, неясно, что имелось в виду, потому что антиконституционный захват Гитлером власти в Веймарской республике последовательно произошел в 1933-34 гг.)? Насилие это не еврейский метод? Это Ганди не был евреем, а евреем был Моше, который убил египтянина (это вообще любимый пример рабби Кахане; единственное, Моше попытался скрыть это убийство). А как можно определить время, когда стоит прибегать к насилию? Мы исходим из того, что все будет хорошо; мы даем возможность оппоненту исправить свое поведение; если это не работает, мы прибегаем к действиям, которые сделают так, как будет лучше. Однако все эти прекрасные с точки зрения социальной этики пассажи идут в интервью как оправдание социального насилия со стороны Лиги защиты евреев, фактор совсем другого масштаба и значимости.

Рабби Кахане подчас с удовольствием играет фактами и словами. Четверо членов ЛЗЕ были арестованы за взрыв в офисе Сола Юрока, когда была убита (по факту, задохнулась в дыму и достаточно случайно - прим. Г.Б.) его секретарша? Арестованы милые еврейские мальчики и они абсолютно невиноваты. Дальше идет крайне привлекательный для потенциальной аудитории журнала пассаж о том, что милые еврейские мальчики вполне могут быть крутыми парнями (и крутыми плохими парнями, практически идеалистическими мачо). Здесь же он с юмором говорит об известном втором лозунге ЛЗЕ: "Мой девиз "Every Jew, a Twenty-Two ("Every Jew, a .22"; "22" - малокалиберный патрон 22 калибра)" Я хотел употребить там М-1 (вероятно, версия пистолета-пулемета Томпсона), но это не рифмовалось. Впрочем, как мне сказали в суде, мне нельзя теперь говорить об оружии".

Однако, прикрыв сомнительную тему образа "мальчиков из ЛЗЕ", рабби Кахане вновь становится блестящим, лаконичным и ясным политическим философом. Арабо-израильская война 1968 года освободила антисемитов, сдержанных Второй Мировой войной и ее последствиями. Она вновь дала возможность говорить о плохих евреях и вновь есть, во что верить их ненавистникам. Он говорит о том, что антисемитизм в США появился вновь на фоне кризиса, и что дальше может быть только хуже, потому что евреи - богатое меньшинство. (С последними выводами он, по счастью, ошибался.) И рассуждая о ценностях демократии, он настаивает на том, что нельзя позволять антисемитам говорить с трибун еврейских сообществ. Тут стоит отметить, что его простые и разумные выводы для больших социальных явлений - в отличие от части его прогностики - имеют смысл до сих пор. Более того, поскольку социальное развитие зачастую шло почти буквально так, как он предостерегал, эти положения и выводы становятся все более значительными.

Рабби Кахане продолжает и усиливает тему, поднятую уже в "Никогда больше!" о культуре потребления, которая развращает иудаизм; о том, что иудаизм в Америке это лишь "удобная религия", а вовсе не ее реформа или развитие. Иудаизм это набор жестких правил, которые незыблемы и исполнение которых для еврея обязательно; это дает необходимую моральную дисциплину, которая - и вот тут эта идея появляется впервые - дает способность к самопожертвованию.

В этом интервью он признается в сотрудничестве с ФБР в начале 1960-х и касается организации Джона Берча, о которой говорит, что не был агентом, а просто делал работу за деньги под именем Майкл Кинг (позже без ссылок на источник почти теми же словами об этом напишет в своей книге Роберт Фридман). Кахане рассказывает, что провел там два с половиной года и что встретил много приличных людей, озабоченных коммунистической угрозой. О своей агитации за войну во Вьетнаме он внезапно говорит не о как "политической шалости прошлого", аналогичной работе на ФБР в обществе Джона Берча, а как о важной идеологической задаче. О том, что да, иногда нужно идти на край света и воевать; о том, что никто в свое время не защитил польский Гданьск (имеется в виду нападение войск немецкого вермахта на Гданьск и его безуспешную оборону лишь польскими добровольцами, что стало началом Второй Мировой войны) - и потому погибли миллионы. Он говорит об условной теории домино-событий, в которой позволить произойти несправедливому насилию это означает дать возможность свершиться еще более ужасным катастрофам. (К сожалению, подтверждения этой теории есть и в истории современной России, точнее - в ее осмыслении. Так говорят о расстреле Белого Дома в октябре 1993 и отсутствии осмысления этой трагедии обществом, что позже привело как к безнаказанности власти во время авантюры Первой Чеченской кампании, так и к постепенной централизации верховной власти с очевидными для нас сейчас последствиями). М. Кахане здесь также выступает как принципиальный милитарист; он говорит, что если война может быть выиграна и она способна предотвратить агрессию противника, она должна состояться. В то же время от Вьетнама, по его мнению, было необходимо вовремя выйти из Вьетнама (неясно, какой именно момент он имеет в виду), потому что худшее положение это состояние вне войны, но и вне мира. Здесь он приводит в пример анекдот о мужчине с двумя женами, старой и молодой: старая выдирала у него черные волосы, а молодая - седые, в результате муж остался лысым. И вновь этот вывод и это блестящее сравнение мы находим в современной истории, как в истории России, так и в истории Израиля.

Условный список литературы:

Источники:

1. Кахане М. Никогда больше! / Пер. А. Эскина. - Б.г., б.м. (самиздат)

2. Кахане М. Слушай, еврей, и не бойся ничего! // http://www.spectr.org/2000/030/kahane.htm

3. Кахане М. Яблоки и яблони // http://kahane-hi.info/index.php?newsid=1219

4. Kahane, Meir. The story of the Jewish Defense League. 1975 // http://www.sodahead.com/united-states/the-story-of-the-jewish-defense-league/question-1515231/ То же. http://www.jewish-e-library.net/Works/Kahane/Story.of.the.JDL/JDL.A00.Page.Guide/JDL.A00.Page.Guide.html

5. Meir Kahane: FBI records// http://vault.fbi.gov/meir-kahane

6. Rabbi Meir Kahane interview given to Playboy, 1972 // http://newsgroups.derkeiler.com/Archive/Soc/soc.culture.jewish/2007-11/msg00181.html

7. Meir Kahane: Knesset member // http://www.knesset.gov.il/mk/eng/mk_eng.asp?mk_individual_id_t=455

8. Kahane vs kibbutznikim // http://www.youtube.com/watch?v=j9_ZiTovRAs&feature=related

Биография:

9. http://en.wikipedia.org/wiki/Meir_Kahane

10. Брошюра "Рабби Меир Кахане", выпущенная к 7-й годовщине его трагической гибели в месяце хешван 5758 года в Иерусалиме ешивой "Еврейская идея"/Перевод с англ. // http://kahane-hi.info/index.php?newsid=3

11. Robert I. Friedman. Rabbi Meir Kahabe - from FBI informant to Knesset Memner. - London-Boston, 1990.

Блоги:

12. Кахане жив, Кахане прав! //http://kahane-hi.info/

13. Kahane was right // http://kahane.blogspot.com/

14. Меир Кахане: обсуждение на форуме "Знай наших"// http://forum.sem40.ru/viewtopic.php?f=21&t=195&start=25&st=0&sk=t&sd=a

Литература:

15. Айбек Ахмедов. Натив // http://www.agentura.ru/dossier/izrail/nativ/

16. Алексеева Л. Еврейское движение за выезд в Израиль /История инакомыслия в СССР // http://ntuoaopeo.t35.com/glava18_3.html

17. Баткин, Вильям. Камешки для Кахане // http://www.newswe.com/index.php?go=Pages&in=view&id=1761

18. Воронель А. Социальные предпослыки национального пробуждения евреев //"Евреи в СССР": самиздат. - 1972 - №1 // http://antology.igrunov.ru/70-s/periodicals/jews/nac_recovery.html

19. Йоси Кляйн Галеви. Джейкоб Бирнбаум и борьба за советских евреев // Журнал "Азур", зима 2004 г. - http://www.angelfire.com/sc3/soviet_jews_exodus/JewishHistory_s/JewishHistoryBirnbaum_1.shtml - http://www.angelfire.com/sc3/soviet_jews_exodus/JewishHistory_s/JewishHistoryBirnbaum_2.shtml

20. Генис, Давид. Абдул Палацци: Произраильский шейх // http://www.krugozormagazine.com/show/Palacci.948.html

21. Гольд, Михаил. Одержимые избранностью // Еврейский обозреватель -http://www.jewukr.org/observer/eo2003/page_show_ru.php?id=370 и http://www.jewukr.org/observer/eo2003/page_show_ru.php?id=385

22. Декларация об укреплении международной безопасности. Принята резолюцией 2734 (XXV) Генеральной Ассамблеи ООН от 16 декабря 1970 года // http://www.un.org/ru/documents/decl_conv/declarations/intsecurity.shtml

23. Ф. Зимбардо, М. Лляйпе. Социальное влияние. - СПб., Питер.

24. Кахане, Либби. Лига защиты евреев /Перевод Ефима Майданика // http://www.jerusalem-korczak-home.com/np/mir/08/np188.html

25. Кац Эммануэль. ЛеХи: Борцы за свободу Израиля/ Пер. Пинхаса Гиля // http://gazeta.rjews.net/Lib/Lehi/lehi0.html

26. Борис и Эстер Колкер. Кливленд, Огайо. Свободная эмиграция из СССР: подготовлена в Кливленде // http://www.angelfire.com/sc3/soviet_jews_exodus/WhoHelped_s/WhoHelpedCleveland.shtml

27. Кочубиевский Ф.-А. Плата за предательство. // http://www.evrey.com/sitep/think/arkhiv.php3?menu=222

28. Левин Александр. "Не стой равнодушно при виде крови ближнего твоего" (интервью с М.Блицем) // http://www.spectr.org/2000/030/blitz.htm

29. Лига защиты евреев // http://lurkmore.ru/%D0%9B%D0%B8%D0%B3%D0%B0_%D0%B7%D0%B0%D1%89%D0%B8%D1%82%D1%8B_%D0%B5%D0%B2%D1%80%D0%B5%D0%B5%D0%B2

30. Лига защиты евреев в Канаде против ученого-юдофоба. 23.11.2007 // 7 канал. - http://www.7kanal.com/news.php3?id=237645

31. Майстровой, Александр. Джихад идолопоклонников // http://saba34.narod.ru/abdul.html

32. Максимов А. Российская преступность: Кто есть кто. - М.: Эксмо, 1997 // http://lib.ru/POLITOLOG/r-prest.txt

33. Мильштейн, Ури. Рабин: Рождение мифа // http://gazeta.rjews.net/Lib/Rabin/rabin31.html

34. Никогда и никому не рассказывай, что ты прибыл сюда на "Альталене" // http://mnenia.zahav.ru/ArticlePage.aspx?articleID=7304

35. Нехамкин Э. Агент №1 высокого искусства //http://www.vestnik.com/issues/1999/0119/win/nehamkin.htm

36. Операция Коинтелпро // http://www.oxpaha.ru/newsection151_603_44185

37. Охана, Давид. Не ханаанейцы, не крестоносцы: истоки израильской мифологии // http://yaqir-mamlal.livejournal.com/180496.html и далее.

38. Письмо Дова Грунера М. Бегину: Оригинал: http://www.haaretz.co.il/hasite/pages/ShArt.jhtml?itemNo=529971&contrassID=2 и перевод: http://ru.wikipedia.org/wiki/%D0%93%D1%80%D1%83%D0%BD%D0%B5%D1%80,_%D0%94%D0%BE%D0%B2

39. Радышевский Дмитрий. Ассенизатор ислама // http://arcto.ru/FORUMS/messages/1112/1120.html?1161163265

40. Солганик Ирина. Железный мост, ведущий к царству Израиля: Интервью с сыном Абы Ахимеира // http://heblit.bravepages.com/aam/aam.html

41. Спикеру Кнессета жаль Меира Кахане // http://samsonblinded.org/newsru/12777

42. Стрешинский Ицхак. Почему празднуют День независимости? // Лехаим. - 2010. - №4 - http://lechaim-journal.livejournal.com/88353.html

43. Стрешинский Ицхак. Авраам Штерн (Яир): Принципы Возрождения // http://jerusalem-temple-today.com/maamarim/drugie/10/Yair.html

44. Стрешинский Ицхак. Лига защиты евреев // http://gazeta.rjews.net/stresh15.shtml

45. США: Пистолет-пулемет Томпсон М1А1 // http://www.fire-arms.ru/ssha-pistolet-pulemet-tompson-m1a1-foto-opisanie-harakteristiki-istoriya.html

46. Fortunato. Джозеф Коломбо: All about Italian Mafia // http://www.italymob.com/index.php?newsid=740

47. Хигер Л. Шестидневная война: К истории одного мифа // http://www.waronline.org/analysis/six-day-war.htm - сетевой портал Waronline, - 04.06.2002.

48. Швеция: Пистолет-пулемет Карл-Густав // http://www.fire-arms.ru/shvetsiya-pistolet-pulemet-karl-gustav-model-45-foto-opisanie-harakteristiki-ist.html

49. Шохер, Овадья. Рабби Кахане: Где была ошибка // http://samsonblinded.org/rublog/4276.htm

50. Эскин, Авигдор. Где Меир Кахане? // http://eskinweb.narod.ru/israel/aeskin/56.htm

51. Эскин, Авигдор. Памяти Лео Гринблюма // http://avigdor-eskin.com/page.php3?page=6&item=350

52. Backgrounder:The Jewish Defense League //http://www.adl.org/extremism/jdl_chron.asp#chron

53. CRIME: Bombs for Balalaikas // Time magazine - Monday, Feb. 07, 1972 // http://www.time.com/time/magazine/article/0,9171,905712,00.html

54. Leonard Weinberg, Ami Pedahzur, Arie Perliger. Political parties and terrorist groups: Second edition. - N.Y. - 2009.

55. Remembering Kahane, and the Woman on the Bridge By MICHAEL T. KAUFMAN // http://www.nytimes.com/1994/03/06/weekinreview/remembering-kahane-and-the-woman-on-the-bridge.html

56. Rosenthal, R. Rookie Cop: Deep undercover in the Jewish Defense League. - N.Y.: Leapfrog Press, 2000.

57. The Zionist Terror Network. Background and Operation of the Jewish Defense League and other Criminal Zionist Groups // http://www.ihr.org/books/ztn.html

58. Kach and Meir Kahane: The Emergence of Jewish Quasi-Fascism by Ehud Sprinzak // http://members.tripod.com/alabasters_archive/kach_and_kahane.html

59. Weber Mark. The Zionist Terror Network Background and Operation of the Jewish Defense League and other Criminal Zionist Groups // http://www.whale.to/b/zionist.html

60. 565 F.2d 742 - In re: Bertram ZWEIBON et al., Petitioners. // http://openjurist.org/565/f2d/742/in-re-bertram-zweibon-et-als

61. 720 F.2d 162: Bertram Zweibon, et al., Appellants, v. John N. Mitchell, Individually and As Attorney General Ofthe United States, et al // http://law.justia.com/cases/federal/appellate-courts/F2/720/162/424932/

© Бедненко Г.Б., 2010-2012

Данная работа является авторской.
По совершенно неинтересным причинам продолжение данной работы и ее публикация в ближайшее время не планируется.
Тем не менее, по всем интересующим вас вопросам, вы можете написать на e-mail автора.

Вернуться в "Историю" | Вернуться на главную страницу